Время жизни - [27]

Единственно – сейчас она была закрыта.

Я в панике бросился к рукояти механического запора, но та не поддавалась. Мои отчаянные рыки не возымели действия. Створка была плотно утоплена во внешней стене, намертво прихваченная электромагнитными захватами. Кажется, я со стоном уперся ногами в стену, из всех сил пытаясь сдвинуть треклятую рукоять, даже прорычал сквозь зубы что-то совершенно неуместное в исполнении юного пацана. Я не мог успокоиться, я не знал, что делать. Там, в выводном канале коллектора, меня ждал путь к свободе. А сейчас чертов процессор стал для меня огромной ловушкой.

Сквозь пелену в глазах я услышал за спиной смех. Так смеются только уверенные в себе люди. Отсмеявшись, человек спокойно дал команду:

– Взять.

Кажется, я пытался сопротивляться, ударил – жестко, костяшками в горло, как учил меня Мартин, – потом попытался вывернуться из на секунду ослабевших пальцев, но только ткнулся носом во что-то твердое и мир вокруг меня разом стал невзрачным, неинтересным, далеким и глупым. Я сидел на полу камеры полтора на полтора метра, и надо мной возвышался тот, смеявшийся.

– Очнулся? Поговорим.

Меня часами спрашивали о чем-то, мне непонятном и неинтересном, их было несколько, спрашивали по очереди, били тоже по очереди – били умело, причиняя невыносимые спазмы боли, но не оставляя следов, и уже спустя пару минут горячая волна боли превращалась лишь в холодную пустоту.

Спрашивали сначала о тех, кто меня послал, что я нес, что я узнал. Мне почти нечего было сказать, они не верили.

Когда я вдруг почувствовал, что есть во всем этом чудовищном океане страха кто-то третий, не я и не тот, кто меня спрашивал, это было словно озарение. От меня хотели не имя того, чьего имени я не знал, слишком сложную ловушку сочинили для меня, никому не нужного, ничего не знающего и не умеющего. Искали кого-то третьего. Он проник в охраняемый процессор, готовый к обороне, он перехитрил корпоративную охрану, поджидающую любого, кто посмеет попасть внутрь. И ушел.

Я не знал его имени, я не знал, как он выглядит, я не знал, существует ли он за пределами моего воспаленного воображения, но я чувствовал его суровую ухмылку, и я начал его придумывать.

В моих ответах начали скользить недомолвки, скрытность, попытки сторговаться, каждый раз ответ моих мучителей был все суровее. Я заметил что тот, главный, уже давно – час? сутки? – не появляется, но незримо присутствует на каждом допросе. И тогда я сломался.

– Кто он?

– Я не знаю его настоящего имени, при мне его назвали Вальдемаром.

– Может, Владимиром?

– Может. Я плохо помню, голова болит. Он должен был пойти вторым, но мне обещали, что и меня вытащат. Видите, не вытащили.

– Таких, как ты, всегда сдают. Как он выглядит, этот Владимир?

Передо мной словно встал образ. Человека в длиннополом пальто, словно из старого мультикомикса.

– Высокий, с мягкими чертами лица, лицо обычно словно чем-то озабочено, складка у губ.

Голос хриплый.

Легкий, едва заметный акцент.

И улыбка.

Откуда я это знал? Ниоткуда. И говорить правду я не собирался. Меня подставили заказчики, а не он. Мне ему не за что мстить.

Странно, но моих слов хватило. Меня еще немного поспрашивали, для виду, я поизображал испуганного подростка, которым и был, а потом меня оставили одного.

Для больного, истратившего последние силы существа камера полтора на полтора может показаться и крошечным ледяным колодцем, и огромным царством. Я не стал ни кидаться на стены, не испугался и вдруг наступившей каменной тишины.

Я просто растянулся на жесткой койке и заснул. Мне нужно было ждать, и звериное чутье приказало организму исполнять. Мне ничего не снилось.

Наутро – если это было утро, я окончательно потерял счет времени – меня разбудили двое охранников в черной униформе. Меня повели куда-то длинными коридорами без дверей и окон, а потом вдруг я остался один, за мной захлопнулась тяжелая сейфовая дверь, а вокруг было неожиданно много солнца. В мегаполисе вообще редко его видишь, с таким ярким светом у меня ассоциировались дни детства, когда я возился в оранжерее отца. От неожиданности я никак не мог проморгаться, вокруг звучал шум улицы, вдали грохотала тяжелая техника, сверху доносился свист монорельсовой подвески. Это все было так… неожиданно.

– Майкл, ну и как ты угодил в эту передрягу?

Голос Мартина был насмешлив, но заметно напряжен. Так вот кого я должен благодарить за избавление…

Только теперь я заметил его фигуру всего в паре шагов от себя. Глаза постепенно приходили в норму, солнечное тепло даже потихоньку начинало растапливать казематный холод, пропитавший меня насквозь.

– Ты не поверишь.

– Почему не сказал мне?

– Разве ты не стал бы меня отговаривать?

– Но ты же видишь сейчас, что я был бы прав.

– Да, но тогда я не знал, что так случится.

Я узнал это место – самый центр области мегаполиса, контролируемой «Эрикссоном». Всего в нескольких километрах отсюда был мой дом. Жалко, что мне не вернули мой ай-би, можно было бы позвонить маме…

– О матери не думал, значит.

Я отвернулся и пошел к ближайшему лифту на транспортный уровень – вынесло меня на поверхность корпоративного муравейника у самого основания города – иногда мы на земле не бывали месяцами, и подниматься отсюда было долго. Пусть Мартин разговаривает о чем хочет, я сам с собой разберусь.