Время жестких мер - [9]

Сердце сжалось, когда она назвала его по имени. Он был бы рад ответить взаимностью, но не знал ее имени. Отвечать надо было без шуток. В своей реальности она была вменяемой и первым делом почувствовала бы фальшь.

– Встречаться с твоим мужем я точно не хотел, – поведал он. – Просто соскучился. С телефоном ерунда – то работает, то бастует. Подъехал, увидел тебя в окне. И сразу подумал, что ты одна. У тебя такое было лицо…

– Рисковый ты парень. – Она придвинулась к нему под бочок. – Можешь не волноваться, Максим придет только вечером.

– Его зовут Максим?

– А ты не знал? – она удивленно покосилась на его открытый честный глаз.

– Забыл, – спохватился он, – нет, я помню, он солидный мужчина, с непривитыми навыками человеческого общежития…

– Хам он, – фыркнула она. – Может подать себя в обществе, но дома груб и невоспитан. Хорошие манеры не в числе его добродетелей. А еще у него есть любовница, я точно знаю.

– Он у тебя бабник? – удивился Смолин.

– Ну… может, и не такой отпетый ходок, но кого-то завел. Пусть делает, что хочет, мне безразлично. – Она прижалась к его щеке. Потом отстранилась. – Ты сегодня странный. Смотришь, словно никогда не видел. Неуверенный, робкий. Нет, в постели ты по-прежнему герой… – Ее рука скользнула по низу живота, зацепилась за естественную преграду. «Стоит поговорить предметно», – подумал Смолин.

– Давай сыграем? – предложил он.

Она прыснула.

– Давай.

– Постой, ты не поняла… Давай представим, что у меня тотальная амнезия и я впервые тебя вижу. Ты расскажешь о себе.

– А ты расскажешь о себе? – подхватила она.

– Нет. ТЫ расскажешь обо мне.

Она уставилась на него с интересом. Даже как-то подозрительно.

– Ну, хорошо, – согласилась она неуверенно, – давай. А потом объяснишь, зачем все это.

Он совсем запутался, у кого тут проблемы. Кира Ильинична Князева (в девичестве Юганова) – супруга Максима Леонидовича Князева, властвующего в рекламном бизнесе и меньше всего озабоченного тем, что реклама должна быть адекватной товару. Имеется мелкий сын Данилка, но в данный исторический момент отсутствует. Проживает Кира Ильинична в новом доме в так называемом «тихом» центре. Рядом с домом расположен банк, где у мужа что-то припрятано, элитная автопарковка, элитная мусорка, в которую жильцы дома опустошают свои элитные мусорные ведра. Кира Ильинична не работает, изнывает от скуки. Улица, на которой она проживает, называется Депутатской…

– Проходит амнезия? – ласково спросила она. – Может, прервемся на минуточку?

– Что ты знаешь обо мне?

– Ты женат.

– Вот как?

– А это не так?

– Это так, – вздохнул он. – Чем я занимаюсь?

– Не знаю. – Она обезоруживающе улыбнулась. – Ты не рассказывал, чем ты зарабатываешь, но как-то проговорился про крупную сумму…

Его явно с кем-то путали. Он никому не хвастался про крупную сумму. Нечем хвастаться.

– Мы с тобой встречались на нейтральной территории – в парке, на берегу, несколько раз откупали номер в гостинице. А познакомились мы… Слушай, – она встревожилась, – ты смотришь такими глазами, словно действительно этого не помнишь.

– Помню, – успокоил он. – Так где мы с тобой познакомились?

– Мы с тобой познакомились… – она начала уверенно и вдруг замолчала. Нахмурилась. По хорошенькому личику пробежала тень. Она растерянно улыбнулась, пробормотала. – Э-э, сейчас скажу….

Зазвенел телефон в валяющихся на полу брюках. Смолин кубарем скатился с кровати. Обычный рефлекс прикованного к сотовой связи человека.

– Только не говори, что я стал причиной «coitus interrupted», – ехидно сказал Харчевский.

– То есть? – разозлился Смолин.

– Никогда не практикуешь прерванные половые акты? – развивал тему коллега. – Ладно, не рычи. Ты просто посадил ее на колени. Главное, посадить девушку на колени, а на шею уж сама залезет.

– Ты выпил? – заподозрил Смолин. Рудик Харчевский был единственным работником конторы, не брезгующим крепкими напитками в любое время суток. Меру он знал, но несколько раз все же получал «последнее китайское предупреждение» от высокого начальства.

– Ага, – подыграл Рудик, – на третьем месяце похмелья – тошнит, тянет на соленое. Увы, сегодня трезв, как богемское стекло. Павел, два часа дня, а тебя еще никто не видел в конторе.

– Какая трагедия, – проворчал Смолин. – Можно подумать, все такие прилежные. Лариска наверняка опоздала с обеда…

– Женщины не опаздывают, – назидательно сказал Рудик. – Женщины либо приходят, либо нет. А Лариска уникум – отпросилась в поликлинику, а вернулась с новой прической. В общем, так, приходила твоя клиентка – та, рыжая, по бракоразводному. А еще тебя мечтал увидеть Богоявленский. Он вонял – ну, ты знаешь, каждая рыба пахнет в меру своей испорченности. Он топал ногами, когда узнал, что ты не появился. С поправкой на публикацию его речь сводилась к следующему: если через полчаса ты не будешь в конторе, он станет страхом всей твоей недолгой жизни.

– Так скоро я не буду.

– Да и не надо, – разрешил Рудик. – В три часа у Богоявленского суд да дело, он уже отбыл, но если тебя не будет к его возвращению из суда…

– Буду, – пообещал Смолин.

– Прошу, не уходи, – взмолилась Кира.

– Я работаю в адвокатской конторе, – сказал он. – Вырвался, но надо ехать, извини.