Время выбирать - [38]

Джудит коснулась его плеча, и он, повернувшись к ней, заключил ее в свои объятия.

— Это та самая боль, которую причинил тебе я. Ты, может быть, простишь меня? И тогда я смогу надеяться, что со временем меня простит и Томас. Но мне самому никогда не избавиться от своей вины!

— Перестань! Что случилось — то случилось. Мы не можем изменить прошлое, просто не должны повторять свои ошибки. Давай лучше думать о будущем.

В это время дверь в спальню тихонько отворилась.

— Мама, я проголодался! — Томас с раздражением посмотрел на мать в объятиях мужчины.

— Ого! — смутился Роберт. — А ведь я секунду назад тоже подумал о еде. На другом берегу есть прекрасный ресторан, и я уверен, что ты захочешь, чтобы мы там сегодня пообедали.

— А мама с нами будет? — нахмурившись, осведомился мальчик.

— И бабушка тоже, — заверил его Роберт.

— А я смогу заказать картофель фри?

— Конечно, дорогой, — сказала Джудит, обняв сына. — Я забыла тебе сказать, Роб, какой у тебя чудесный заботливый сын.

Тот просиял, и как бы ему в ответ слегка улыбнулся и сам Томас.

— Эту черту характера ты, дружок, унаследовал от своей мамы, — сказал он мальчику.

— Мамочка, мне кажется, что он все-таки хороший, — признался Томас матери, когда та уложила сына в постель. — Я, может быть, даже полюблю его. А ты его любишь?

Хороший вопрос! Сколько раз Джудит пыталась его забыть. На год, на месяц, на неделю… Но не было такого мужчины, который мог бы в ее сердце занять место Роберта.

— Да, — сказала Джудит. Она призналась в этом, поскольку хотела объяснить Томасу, что и сама тоже совершила в прошлом огромную ошибку. — Да, милый, я всегда его любила. Просто когда-то, очень давно, я постеснялась узнать, любит ли он меня тоже или нет.

— Ну а теперь ты это выяснила?

— Да. Он меня очень любит.

В комнате горела только одна настольная лампа. В этом уютном полумраке Джудит сидела на постели Томаса и разговаривала с ним не как с ребенком, а как с лучшим другом. Но ей было трудно объяснить все подробности отношений между взрослыми людьми. И этот последний ее ответ на вопрос сына был, возможно, одним из тех, когда сладкая ложь лучше горькой правды.

— Тогда нам ничто не мешает жить здесь, пока мы не захотим навестить тетю Элизабет.

— Мы ее часто будем видеть, обещаю.

— Мама, а куда мы переедем отсюда? Мне бабушка сказала, что ты хочешь купить новый дом. Это правда?

— Абсолютная! — Джудит поправила одеяло Томаса и поцеловала его в щеку. — У нас будет просторный дом с большим садом. А теперь спи, мой дорогой.

На следующее утро Джудит заглянула в риелторскую компанию, где навела справки об интересующей ее недвижимости. Затем ее машина остановилась возле маленькой белой церкви, расположенной в живописном месте на берегу озера.

Большие чернеющие стволами клены стояли еще совсем голые, но почки на ветках уже набухли и готовы были вот-вот лопнуть и выпустить первые листочки. И хотя припекало солнце, воздух был еще довольно прохладный.

Джудит спустилась с пригорка и пошла вдоль старых могил. Серые, со стертыми от времени надписями, каменные плиты стояли здесь, возле церкви, вот уже более трехсот лет.

Она без особого труда нашла могилу своего отца, хотя ей пришлось идти довольно долго: современное кладбище находилось дальше. Небольшая мраморная плита с его именем, датами рождения и смерти и с простой надписью «Покойся с миром» — вот и все, что украшало его могилу. Здесь не было цветов. Никто не навещал его. Отцу было семьдесят пять, и пятьдесят лет из них он прожил на Грей-стрит. И вот теперь, забытый всеми, он лежал здесь, словно в этом мире никогда не существовало этого человека…

«Он был приятным парнем, когда мы с ним познакомились, — всплыли в памяти Джудит слова Маргарет. — Джон был сильным и красивым, он все умел делать. Но когда он потерял ногу, то стал совсем другим. Твой отец чувствовал себя инвалидом, и это не давало ему спокойно жить…»

К тому же эта странная фотография. Перед глазами Джудит возник образ тети.

«Всякий раз, когда он смотрел на тебя, — рассказывала вчера мать, — он видел свою сестру. Но ты же знаешь, каким был твой отец. Гордый и упрямый, он не простил Анну, не мог допустить, чтобы его сестра поступила так легкомысленно. И невероятно страдал от этого. Он так любил всех нас, но не умел об этом сказать».

Почему-то вдруг Джудит стала плохо видеть: исчезли четкие контуры, все поплыло перед глазами, и крупные слезы блеснули в густых ресницах. Она встала на колени перед могилой отца и положила два красных тюльпана.

— Я бы очень любила тебя, если бы ты мне позволил это, — шептала Джудит. — Мне лишь хотелось, чтобы у меня был заботливый, любящий отец. Поверь, я никогда не относилась к тебе, как к инвалиду. И так мечтала в детстве, чтобы ты мне перед сном рассказывал сказки. Но почему ты этого не делал, папа? Я грубила тебе, но лишь потому, что хотела, чтобы ты понял меня, чтобы услышал мое мнение. И никогда, поверь, никогда я не бросила бы тебя, если бы ты смог понять меня. Знаю, ты заботился обо мне, но почему же мы с тобой не могли спокойно поговорить? Прости меня, папа, прости за все, что я сделала тебе. Я тебя больше не брошу!