Время, вперед! - [55]

Управляющая кинематографией организация старалась не брать на себя ответственность за происходящее в кинотеатре. Никаких требований о соблюдении репертуара или инструкций по организации собственно культурной работы в самом кинотеатре не было, но арендаторы письменно соглашались с тем, что будут в точности исполнять все правила, постановления и прочие распоряжения, относящиеся к кинематографам[420]. Иногда в договорах содержались рукописные оговорки о том, что арендаторы обязаны придерживаться курса культработы других институций, например Комиссии по улучшению быта учащихся. Таким образом, ответственность за соблюдение этого пункта полностью перекладывалась на плечи арендаторов и практически не контролировалась управляющим органом до 1926 г.

Ни о каком регулярном контроле над кинотеатрами со стороны государственных органов речи в договоре не было. Специально не регламентировался состав работников частных кинотеатров, но в отчетах кинотеатров об их деятельности требовались сведения о персонале: социальный статус, членство в партии. При этом государственный арендодатель оставлял за собой право назначать свой низший технический персонал (комендант, вахтер, сторож), но не более того. Вероятно, этим правом не пользовались широко, и к 1925 г. данный пункт мог вычеркиваться из договора, хотя в бланках он по-прежнему формально сохранялся[421].

Со временем, однако, этот пункт дополняется другим: «Арендатор обязан вести организуемое художественное предприятие согласно производственному плану, утвержденного Художественным комитетом Губоно, а текущий репертуар представлять для контроля в Губрепертком, согласно существующих положений»[422]. Симптоматичный пункт договора появляется в 1924 г.: он гласит, что если на содержание зрелища не будет получено надлежащего разрешения или его эксплуатация по каким-либо причинам станет невозможной, управляющая организация не несет за это никакой ответственности и не принимает претензии на свой счет.

Таким образом, государственные киноучреждения целиком снимали с себя ответственность за происходящее в стенах кинотеатров, не принадлежащих их ведомству. К 1925 г. мы можем видеть уже выдержанную в определенном стиле четкую структуру договора, напечатанного на хорошей бумаге и заполненного на машинке. Очевидно, что постепенно налаживался механизм сдачи кинотеатров в аренду частным лицам или отдельным организациям. Со временем выдвигается условие об обязательной прокатной базе картин, которая оговаривалась в договоре – в Ленинграде, например, это чаще всего была прокатная контора Севзапкино[423], затем ее сменил другой монополист, уже всесоюзного масштаба – Совкино. И этот пункт могли обходить предприимчивые управляющие – старались достать популярную картину вне очереди у сторонних лиц.

Неприемлемый для решения официальных идеологических задач репертуар мог компенсироваться внерепертуарными формами взаимодействия со зрителем и организацией его досуга. Такими формами могли быть массовые походы в кино, пропаганда социалистических лозунгов, лекции, обсуждения, предварительные просмотры и обсуждения фильмов до выпуска их в прокат, использование визуальных средств в фойе, риторика прессы и т. п. Управляющие кинотеатрами, в свою очередь, искали способы ухода от навязанных им мероприятий, снижавших посещаемость и доходность, и предлагали зрителю свою альтернативу. И несмотря на официальную риторику строгого надзора, контролирующие структуры слабо следили за этим. Известно, что в рамках различных кампаний кинотеатры обязывались показывать фильмы соответствующей тематики. Так, регулярно выходили постановления об участии кинотеатров в революционных праздниках, где указывалось, какие даты Красного календаря должны быть отмечены соответствующими фильмами. Тем не менее за октябрь-ноябрь 1924 г. во многих коммерческих кинотеатрах не было показано ни одного фильма, связанного с новыми революционными датами. Большинство фильмов революционного содержания попадали в массовый прокат в основном через государственные кинотеатры и клубы, но и с ними ситуация была неоднозначной. Так, в Народном доме им. К. Либкнехта и Р. Люксембург, входившем в состав Ленинградского театрального управления, не было проведено ни одного мероприятия к годовщине Октябрьской революции с формулировкой, что в октябре «не было революционных праздников»[424]. Насколько известно, никаких санкций за нарушение подобных постановлений не следовало.

Наиболее активно кинотеатры сдавались в аренду частным лицам в период с 1922 по 1926 г. В 1925 г. во всей киноиндустрии произошли глобальные перемены, связанные с созданием нового объединенного органа – Совкино. В связи с этим внимание городских государственных киноорганизаций переключилось с лицензирования фильмов на работу кинотеатров. С этого момента начался обратный процесс «накапливания» кинотеатров и выуживания их из частных рук или – чаще – у ведомств, которые неудачно эксплуатировали кинотеатры. В частности, у Севзапкино в Ленинграде и до 1925 г. имелось в распоряжении 13 кинотеатров. Но они были разрознены, работали автономно, и некоторые были также сданы в аренду. Это не приносило дохода, о чем свидетельствует, например, неудачный случай аренды Василеостровским райисполкомом кинотеатров «Форум» и «Буревестник». Они приносили огромный убыток – 50 тыс. рублей за год, а вся крайне малая прибыль от них расходовалась на содержание других, таких же неприбыльных предприятий, как, например, Василеостровский сад. Несколько крупных, популярных в дореволюционном Петрограде кинотеатров – «Сплендид», «Колизей», «Гранд-Палас», «Гладиатор» – Севзапкино купило заведомо убыточными и теперь принимало меры по увеличению их доходности. Это достигалось в первую очередь за счет сокращения штатов и трат на рекламу, а также стоимости концертного отделения. Была, однако, артикулирована ориентация на массового зрителя – соответствующие номера концертного отделения, сатира, физкультура и проч.