Время вновь зажигать звезды - [56]

– Посмотрим, что я смогу сделать.

Он шутливо приложил ко рту беэбифон.

– Алло, Ландегоде, с вами говорит генеральный директор Центра по защите красоты мира. К нам поступили жалобы, что вы припарковались прямо перед солнцем, будьте любезны выбрать другое место, иначе я буду вынужден послать к вам своего лучшего агента, госпожу Анну, которая быстро призовет вас к порядку. И, доложу я вам, с ней шутки плохи. Вы что-нибудь слышали про Атлантиду? Так вот, это ее работа. Желаю приятного вечера!

Он положил телефон в карман куртки и повернулся ко мне:

– Все улажено, он собирает вещички и готовится к переезду.

– Превосходно, директор Жюльен. В самом худшем случае, если он не послушается, ты всегда можешь испробовать на нем прием джиу-джитсу.

Жюльен улыбнулся. Отблески солнца загорались искорками в его глазах. Он посмотрел на меня в упор, и я была не в силах отвернуться. Мало-помалу улыбка исчезла, его взгляд остановился на моих щеках, спустился ко рту, лаская мои губы. Долго. Очень долго. Жаркая волна пробежала по моему телу. Жюльен медленно приблизил свое лицо к моему, желание чуть не толкнуло меня к нему, но я поняла, что нас могли увидеть. Так что я быстро отвернулась, и мы вновь погрузились в созерцание полуночного солнца.

Лили

30 мая

Дорогой Марсель!

Надеюсь, что у тебя все хорошо!

Слушай, мне кажется, мама разболтала кое-что про меня Франсуазе, и, подумай только, она явилась сказать мне, что я не должна сдаваться, что травля в школе – это серьезно, что, когда она сама училась в коллеже, она тоже была козлом отпущения. Франсуаза рассказала мне о своей жизни, и я сначала слушала ее, просто чтобы сделать ей приятное, а потом потому, что это оказалось интересно. Я постаралась ей объяснить, что на самом деле речь не шла ни о какой такой «травле», что мне глубоко наплевать на происки двойняшек, но она сказала, что тоже так всем говорила, но в глубине души очень страдала. В точности, как и я. Вот уж не думала, что у нас с ней окажется столько общего! Заодно я поинтересовалась о том, как она с этим справлялась, и Франсуаза рассказала мне о двух маленьких хитростях. На всякий случай я тебе их опишу, никто не знает, что может однажды пригодиться.

Первая: если кто-то из учеников ведет себя злобно и ты его боишься, быстренько представь, что у него сейчас начнется понос.

Вторая: вместо того чтобы ответить что-то злое (или смолчать), нужно широко улыбнуться и сказать что-то приятное. Не знаю, правда, как это может подействовать, но Франсуаза клялась, что реально помогает.

Не успела она уйти, как пришла сестра, думаю, она все слышала, но ничего не сказала на этот счет. Зато Хлоя, не переставая, обсуждала погоду, редкую красоту пейзажей, что попадались нам на пути: я понимала, что она хочет о чем-то поговорить, но никак не решается, но потом все-таки осмелела. Она сказала, что вовсе не думает так, как сказала во время нашей ссоры, что она очень счастлива, что имеет сестру, тем более что эта сестра – я. Мне трудно было не улыбнуться в ответ, но я не хотела выдать свою радость и тоже сказала, что довольна, что прихожусь ей сестрой.

Кстати, по возвращении напомни мне, чтобы я отыскала магазин, где продается брюност, это сыр коричневого цвета с немного карамельным вкусом, он настолько хорош, что я могла бы питаться только им всю жизнь. Вот тебе немножко, я сейчас помажу слегка страницу, чтобы ты имел представление, а потом скажешь, каково твое мнение.

Ну, пока, сейчас мне придется тебя покинуть, потому что мы пойдем смотреть на водопад, надеюсь, что на этот раз мне удастся разглядеть прыгающих лососей (а может, и медведей, как знать).

Целую тебя, Марсель.

Лили

P.S.: Не знаю, кто придумал все эти странные норвежские слова с чудны́ми буквами: ø, å и æ, но, судя по всему, он был любителем выпить, и, уж точно, не воды.

Хроники Хлои

– Тебе нравится Жюльен?

Мама не ожидала моего вопроса. Пришлось повторить.

Мы сидели на палубе парома, который вез нас в Вевельстад, под открытым небом, согревая руки чашками с горячим супом.

Судно скользило меж островков, а мы любовались величественным пейзажем под плывущими по небу большими белыми облаками.

Мама отхлебнула супа, прежде чем ответить.

– Почему ты спрашиваешь?

– Не знаю, кажется, он тебе нравится. Или я ошибаюсь?

Она пожала плечами, но ее смущенный вид говорил сам за себя.

С тех пор как мама ушла от папы, я ни разу не задавала ей подобного вопроса. Я никогда этого не делала, потому что не желала знать ответ.

Конечно, мне хочется видеть ее счастливой. Но папа такого бы не выдержал, он признавался мне в этом не один раз.

Даже теперь, семь лет спустя, он считает своей единственной целью возрождение чувства мамы к себе. Каждый раз, когда я разговариваю с ним, папа рассказывает о письмах, которые он ей посылает, о мольбах, адресованных человеку, который, возможно, просто его не слышит; он говорит о своих воспоминаниях, голос у него при этом дрожит, и я чувствую, как он несчастен, отчего у меня перехватывает дыхание. Он говорит, как он одинок там, у себя, вдали от женщины его судьбы и дочерей. Это меня убивает.

Я знаю, что однажды он кого-нибудь встретит. Но это будет уже не наш папа. Как ужасно понимать, что счастье одного из родителей сделает несчастным другого.