Время винограда - [23]

весною

уснуть?!

Что такое весна?

Что такое весна?

Это — если квартирка с уютом

тесна.

Это — если в огонь

не боишься шагнуть,

чтобы к свету

планету

свою

повернуть!

Да прославятся пять

наших звездных лучей

над бессилием смерти

и злом палачей!

Пять лучей —

и живому всему

не до сна!

Мы всегда тебе рады,

товарищ весна!..

* * *

Днем и ночью — встречи, встречи,

Погребки.

Казармы.

Порт.

Обжигающие речи,

беспокойные, как норд…

Где пройдет — там забастовки,

скажет слово — снимет страх.

Словно ласточки, листовки

гнезда вьют на кораблях.

Каждый день меняй ночлежку.

Жизнь проносится, бурля.

Жанна то обманет слежку,

то уйдет от патруля.

Слово мчится, ночь отбросив,

правдой ленинской сильно…

Пьер готовит бунт матросов

миноносца «Фоконо».

Рыжий Поль, горяч и весел,

вертит бунта колесо.

Клемансо теряет крейсер,

боевой «Вальдек-Руссо».

Только длинный Жак-служака

в красный бунт не вовлечен —

дома пять детей у Жака,

рисковать не может он.

Вдруг — к начальству.

Там матросу

предлагают папиросу,

тянут руку с огоньком,

угощают коньяком.

— Помоги, дружище, штабу!

— Что мне делать?

— Объясню.

Только выследи нам бабу,

что бунтует матросню…

— Что за это?..

— Франков куча.

Увольнение домой…—

Жак поднялся: «Вот так случай!

Шаг — и служба за кормой…»

Он детей в объятья схватит,

он прижмет к себе жену…

Так подумал, но некстати

громко бросил в тишину:

— Я, месье, вам не собака,

чтоб вынюхивать следы…

Дома пять детей у Жака.

Кулаки господ тверды.

Улыбаться Жаку трудно.

Замечают моряки:

длинный Жак несет вдоль судна,

как награду, синяки!

* * *

…Летит в пространстве шар земной,

волнуя облака.

И дождь, веселый и шальной,

пропахший хлебом и весной,

стучит в его бока.

Как брага, бродит месяц март

предчувствием цветов.

Того гляди, войдут в азарт

оркестры соловьев.

Вскричать бы:

— Время, подожди!

Цветы взойдут, маня…

Вы их, пожалуйста, дожди,

полейте за меня.

Смешной бутуз, чужой сынок,

пройдет в сиянье дня.

Его ты, добрый ветерок,

погладишь за меня.

Друзья! Пускай никто из вас

не проклянет Людей!

В Одессе — март,

и март сейчас

во Франции твоей.

Над полем там клубится пар,

весна спешит, как гость.

Отец твой — старый коммунар —

достал берет и трость.

На берег старою тропой

выходит, смотрит в ночь.

Он, как весну,

зовет домой

единственную дочь.

Но к морю синему, старик,

ты больше не спеши.

Во тьме металлом блещет штык,

сверкают палаши.

Не плакать, слышишь, обещай

не горбься у окна…

Црощай, отец!

И ты прощай,

родная сторона!

Палач прижмет приклад рукой,

палач неумолим…

Да будет, Жанна, род Людской

возлюбленным твоим!..

* * *

Лед обветренный на Дюке.

Вечереет.

Пуст бульвар.

Два матроса — руки в брюки -

изо рта пускают пар.

Пьер и Поль, забыв печали,

важным делом заняты:

на ветру бы не завяли

принесенные цветы.

Позавидуйте матросу,

поиспытуйте умы,

где достал он эту розу

посреди чужой зимы?

— Вот обрадуется Жанна!

Что же нашей Жанны нет?..—

Только роза, словно рана,

зажигается в ответ.

Облака текут, как лавы.

Алый отблеск

в облаках.

Отблеск смерти или славы?

Это черные зуавы

шьют в казарме

красный флаг!

* * *

Агенты контрразведки злы и рады.

Слезится ночь, как тысячи ночей.

У сумрачной кладбищенской ограды

наведены винтовки палачей.

Уже на время Жанна не богата.

Стучат затворы…

Что же вспомнить ей?

Синяк волны?

Кровоподтек заката?

Иль пожалеть о гибели своей?..

Рассвет придет, безудержен и розов.

Раздастся чей-то смех и плеск весла…

Ты лучше вспомни, что среди матросов

предателей разведка не нашла.

* * *

Так выпрями, Жанна,

избитое тело!

Почувствуй весну

сквозь морозную слякоть.

Славь красные флаги

за миг до расстрела…

«Огонь!!!»

…А теперь

разрешается

плакать.

Дрожащая капля

с забора слетела.

Проснулась пичуга.

Забрезжило где-то.

А кровь, покидая

остывшее тело,

течет

и вливается

в пламя рассвета.

То пламя не знает

бессилья и смерти.

Дрожат перед гневом народным

премьеры.

В Тулузе,

Тулоне,

Рошфоре,

Бизерте

идут к революции

Поли и Пьеры.

Бунтуют матросы.

Шумят командоры.

Наполнен эфир

перекличками раций.

С Одесского рейда

уходят линкоры

под слезы и жалобы

всех эмиграций…

Ах, Франция так далека

от России.

Ты, Жанна, в Одессе

родных не имела.

Сестрой мы назвали

тебя без усилий,—

дало тебе братьев

рабочее дело.

Тебе на прощанье —

томление почек.

Дыхание марта —

тебе напоследок…

За гробом идут

десять тысяч рабочих —

и стекла дрожат

в помещеньях разведок!..

* * *

Шумят на бульваре платаны,

сто радуг вздымает волна.

Пройдите по улице Жанны,

на улице Жанны — весна.

Сияют глаза новосельца,

дома городские растут.

Большое французское сердце

навечно прописано тут.

Его не причислим к потерям!

Спасибо, спасибо ему

за то, что во Францию верим,

и чести ее, и уму.

Серебряно льются туманы,

в лучах золотится гранит.

Над тихою улицей Жанны

стремительный спутник летит.

Он кружит,

и кружит,

и кружит,

как будто задумал в пути

незримою ниткою дружбы

планету свою оплести!

Ванька Дон-Кихот

(ПО СЛЕДАМ ЛЕГЕНДЫ О РУСАЛКЕ)

1

Под родными небесами,

там, где гуси белят пруд,

где весной под парусами

по земле сады плывут,

где прозрачный плод ранета

набухает, как планета,

где от ночи до рассвета

небо в звездах набекрень

и гармонь роняет в лето

перламутровую звень,

там, премудрости осиля,

завершал последний класс

парень, чье лицо Россия

осенила синью глаз.

Нос картошкой;

на макушке

хохолок — расчески враг;

очень девичьи веснушки

на носу и на щеках.