Время умирать. Рязань, год 1237 - [13]

Великокняжеский двор стоял через площадь напротив храмовых главных врат. Огороженный трехсаженным дубовым тыном, с бойницами и боевыми полатями с внутренней стороны, небольшой двухъярусной воротной башней. Обе створки ворот распахнуты — ждут гостей. Над тыном в глубине двора высятся крыши княжьего терема.

Возок епископа въехал в ворота. Ратьша со спутниками следом. Сразу за воротами маленькая площадь, вымощенная камнем, на которой Юрий Ингоревич творил суд, когда то требовалось. Прямо за ней терем с пристроями, клетями, подклетями, жильем и высокими горницами с острыми крутыми крышами, затейливой резьбой на стрехах. Справа — конюшни, слева — хозяйственные постройки и жилье дворни. Подъехали к коновязи. Ратислав спешился, бросил поводья Могуте, сказал:

— Проследи, чтобы коней обиходили.

Ближник коротко кивнул.

— Все сделаю, боярин.

Сумерки заметно сгустились. Ратьша двинулся к высокому крыльцу, ведущему, минуя клети с подклетями, прямо к жилью в центральной части терема. Внизу крыльца епископа Фотия уже встречала княгиня Анна Всеволодовна — супруга Юрия Ингоревича, родная сестра Великого князя Черниговского Михаила Всеволодовича. Статная, все еще красивая женщина, не смотря на свои сорок с лишним лет и пятерых выношенных детей. Священник уже отпил сбитня из протянутой чаши, передал ее своему служке и благословлял, склонившуюся в поклоне княгиню. Выпрямившись, та посторонилась, и старец величаво двинулся вверх по ступеням. А у княгини в руках появилась следующая чаша сбитня, поданная челядинкой, которую она уже протягивала Ратиславу с приветливой улыбкой. Боярин осушил чашу до дна — долгая скачка без роздыха подвымотала. Он бы сейчас и от хорошего ужина не отказался. Но, видно, это потом. Вначале — дело.

— Благодарствую, матушка княгиня. Хорош сбитень, — вытирая усы, похвалил питье Ратьша.

— Спасибо на добром слове, Ратиславушка, — кивнула Анна Всеволодовна. Она всегда относилась к Ратьше по-родственному — сколько годов воспитывался он вместе с ее старшеньким Федором и племянниками при княжеском дворе. — Голодный, небось?

— Немного есть, матушка, — виновато улыбнулся боярин, вновь почувствовавший себя оголодавшим, после изнурительных занятий воинскими искусствами, подростком.

— Возьми-ка пирожок. Как раз и зажуешь, пока до княжьей горницы дойдешь.

Она сделала знак прислуге. Одна из девок достала из лукошка, прикрытого чистым полотном, горячий еще пирог и протянула Ратиславу. Тот принял, не удержавшись, отхватил хороший кус и, прожевывая, кивнул.

— Благодарствую, не дала помереть голодной смертью.

— Иди уж, — улыбнулась княгиня. — Собрались все. Вас только с владыкой и ждали. В покои княжеские ступай.

Ратьша взбежал на крыльцо и знакомой с детства дорогой двинулся к великокняжеским покоям. Только успел сунуть в рот последний кусок пирога, как увидел, показавшуюся в полутьме коридора, женскую фигурку. Темноту здесь в теремном переходе, разгоняли редкие масляные светочи, потому он не сразу узнал княжну Евпраксию. С усилием проглотив толком не прожеванный кусок, боярин склонился в поклоне. Шорох одежды, приятный цветочно-травяной запах. Княжна остановилась рядом с ним. Ратислав выпрямился и, с плохо скрытым обожанием, глянул в лицо Евпраксии. Лицо необычное и не привычное для здешних мест. Смугловатое, с черными без всякой сурьмы бровями, длинными черными же ресницами, огромными, как с иконы Богородицы, карими глазами, тонким, с легкой горбинкой носом, яркими пухлыми губами.

— Вечер добрый, Ратьша, — тихим, нежным голосом поздоровалась княжна. — И тебя на совет призвали?

После двух лет жизни в Рязани племянница ромейского кесаря говорила по-русски почти правильно, только иногда чуть коверкая слова и необычно строя речь. Относилась к Ратиславу княжна всегда тепло: ведь это он два года тому ездил вместе с княжичем Федором, с которым вместе воспитывался при дворе Великого князя, с посольством сватать ее. Путь был не малый. Посольство добралось, аж, до Трапезунда — столицы осколка, некогда великой империи Ромеев, разгромленной три десятка лет назад братьями по вере, идущими в бой с именем Христа. Но Трапезундские императоры не думали сдаваться, копили силы, искали союзников среди соседей, не потеряв надежду вернуть былое величие. Именно в поисках союзников они и начали переговоры с Великим Рязанским князем, завершившимися сватовством и женитьбой его наследника на родной племяннице императора. Юрию Ингоревичу женитьба сына на невесте царского рода тоже была выгодна. Какой-то помощи от ромеев, закопавшихся в своих не простых делах, он не ждал. Такая невестка нужна была для придания старшему сыну большего влияния: Рязанский князь собирался порушить лествичное право наследования, сложившееся на Руси со времен старых Киевских князей и передать стол старшему сыну. Нравилось это не всем, особенно брату Великого князя Роману Ингоревичу, который по лествичному праву должен был наследовать Рязанский стол, в случае смерти, ныне правящего Юрия Ингоревича.

— И тебе доброго вечера, княжна Евпраксия, — сдерживая волнение, ответил на приветствие Ратьша. — Как здоровье? Как сын?