Время учеников. Выпуск 3 - [80]

— Все просто, — сказал он. — Твоя фрау Семенова держала ручной детектор точно такой же хваткой, как и юная ведьма, которая прокалывала мне руку спицей. Ты поджимаешь особым образом мизинец, забываешь контролировать это движение.

— Черт, — сказала она. — Надо работать над собой. Я-то спрашивала, как ты понял, что Рэй — это я?

— Еще проще, — улыбнулся Жилин. — Ты сама вчера проговорилась, здесь же, на пляже, помнишь? Сказала, что мой начальник на меня обиделся из-за того, что я раскрыл в известной книге его подлинное имя. С Марией так и было. Откуда ты могла это знать? Да только от самого Марии.

— А я думала, Эмми тебе мой голопортрет показал, — пошутила женщина.

Они брели вдоль моря. Оба были в солнцезащитных шлемах, непростых, разумеется. Автомобиль, также оборудованный системой квантового рассеивания, ждал в парке, на стоянке возле одного из гротов. На полуголого Жилина заглядывались, как никогда раньше, и сегодня это было для него почему-то важно. Будущего больше не существовало. Он медленно вынул из карманов штанов неземные камни, после чего, один за другим, закинул их далеко в воду.

Рэй застыла, ничего не понимая.

Так надо, твердо сказал он себе. Никакого суперслега — никому и никогда, ни взрослым праведникам, ни юным гениям. Живи спокойно, Леонид Анджеевич, никто не вложит в твои руки подобную тяжесть, — решение принято и исполнено. Все! Отдать ЭТО кому-то было малодушием. Впрочем, как и оставить себе. Выбрасывать ЭТО в море было куда большим малодушием, но… Существовал ли четвертый вариант?

Божественные Буквы красиво шлепнули о волны и ушли на дно, смешавшись с одинаковой, идеально отшлифованной галькой. Что же ты натворил, явно хотела крикнуть Рэй, однако сказала совсем другое:

— У тебя не осталось желаний?

Желал ли что-нибудь Жилин? Он знал, каким должно быть Будущее, и он воспользовался своим правом. Однако, избавляя случайного человека от соблазна стать Богом, не пытался ли он на самом деле обезопасить собственные сны? Кто скажет ответ? О чем еще Жилин думал и мечтал, когда сжимал камни в кулаках, — только ли о счастье для всех и даром?

Он оскорбился, пряча улыбку:

— У меня не осталось желаний?! Это теперь-то, когда я точно знаю, что ты была права и все придумано моим подсознанием?!

Он притянул ее к себе, морально готовый в любую секунду снова оказаться на земле. Впрочем, теперь мы еще посмотрим, кто кого. Его руки как бы сами собой легли на обманчиво хрупкие плечи: женщина изучила внимательным взглядом эти его руки… однако ничего не случилось, и тогда он прошептал:

— Я и правда хочу, чтобы ты разделась. А потом — чтобы раздела меня.

Когда Жилин тащил Рэй к зарослям акаций, она хохотала, как деревенская дурочка, и шаловливо задирала свою кислотную маечку, под которой ничего, кроме загара, не было.

«Экспресс-люкс» уносил его прочь из страны, где люди, не желавшие жить иначе, принялись вдруг думать иначе, и у них все получилось. Где деньги под матрацем воспитывали не алчность, а бескорыстие; где выгода стала двигателем нравственного перерождения. И где, наконец, доктор Опир читал лекции по макробиотике с той же страстью, что и призывал дураков семь лет назад быть веселыми.

В так называемом одноместном купе отлично разместились два человека. Фрау Семенова спала в гостиной на диванчике; милая была бабуля, совсем не обременительная для одинокого рефлексирующего супермена. Иван Жилин, увы, не спал, хоть и полагалась ему роскошная откидная полка, кстати, двуспальная. За окном мелькали неоновые стрелы направляющих линий. Бежать, думал он. Куда? Обратно в Космос? В том Космосе я уже был, хватит. Прав был Бэла, когда советовал мне не обольщаться. Вовсе не наш Космос, в муках осваиваемый героями пространства, управляет этими удивительными людьми и этой планетой, которая пока им не принадлежит. Да, Главное — на Земле. Но из этого, как ни странно, следует, что Главное все-таки в Космосе. В том, которого никто никогда не видел. А на Земле что ему делать? Какие еще цели может поставить себе человек, у которого было Слово? Если подняться к небу и взглянуть на все сверху, оставив внизу бессловесное тело, тогда не придется бежать. Однако не будет ли и это бегством? И не украдут ли тело вездесущие шакалы в зеленых галстуках?

Кофеварка возле бара слабо жужжала, выдавая эспрессо по капельке. Когда одноразовый стаканчик был почти полон, Жилин встал и остановил процесс. Других звуков, мешающих мыслям, не было, как не было и тряски: абсолютный комфорт. Естественный Кодекс на территории поезда пока не действовал.

Так какая у меня теперь цель, напомнил себе пассажир. Каков смысл? Смысл чего? Да всего! Боже упаси, только никакого пафоса, испугался он; это устройство, вживленное в мозг каждого писателя, вечно путает обертку с конфетой. Да выключите же пафос! Жилин сунул голову в гостиную и посмотрел на спящего агента Рэй. Дружище Эммануэл, узнав, что друг Иван направляется в эту страну, попросил навести справки о его возлюбленной, канувшей в здешнем соленом воздухе. Товарищ председатель, как выясняется, решал своей просьбой множество попутных задач, но пусть это останется на его пролетарской совести. Жилин выполнил и перевыполнил просьбу, да только Рэй уже не была возлюбленной Эммануэла. И чтобы похитить ее, не понадобились десантники и психоволновые игрушки. Она сама вошла в «Экспресс-люкс», сама спряталась в этом купе… Так какое желание я загадал, пристыдил себя Жилин. В придачу к тем масштабным сценам, где каждый человек грядущего получает свою порцию счастья, — что за тень мелькнула на заднем плане? Он смотрел на женщину. Честно ли это? Творя чудо, совмещать личное с общественным — достойно ли это богоизбранного коммуниста?