Время светлячков - [5]

Иногда Ларе нравилось представлять своего папу черноусым цыганом; он вечно мотался по миру, но порой его табор заворачивал в её город, чтобы устроить в каком-нибудь местном клубе шоу с песнями и плясками. Красивые черноволосые цыганки в разноцветных юбках кружились по всему залу и пели так красиво и душевно, что прошибало до слёз, а папа разбивал бокал и тоже пускался в пляс, подхватив дочку; все ликовали, визжали и радовались, а цыганки обирали мужиков, пускающих слюни. Да и вообще — местные просто смотрели и завидовали цыганскому веселью, а Лара была одна из них, тоже цыганка, в её жилах текла буйная отцовская кровь, она танцевала с молодыми черноглазыми ребятами до головокружения, и они так напивались с папой, что, хохоча, держались друг за друга, а потом, распевая песни, покидали клуб в сопровождении всего табора и шумной толпой гуляли всю ночь по городу, пугая народ.

Утром им нужно было ехать дальше, и Лара прощалась со своей цыганской семьёй, вытирая радостные слезы, а черноволосые родственники обнимали её и желали огромной любви и много денег, а всё остальное ведь и так было у неё, и конечно, в следующем году они обещали заехать снова. Черноусый папа сверкал глазами, целовал крепко и обнимал до хруста костей, улыбался золотозубой улыбкой и говорил, что ни за что бы не бросил дочку, но не может без дороги. Он звал Лару с собой, но ей нужно было остаться дома, с мамой, и она махала им вслед, а они все разноцветными пляшущими пятнами высовывались в окна и двери вагона. Ларе казалось, что это не поезд скрывается в пыли дороги, а яркая кибитка, запряжённая отменными вороными лошадьми, с бубенчиками и разлетающимися цветными лентами в косах на пышных гривах и хвостах…

Но чаще всего она представляю себе папу как бизнесмена, может быть, издателя какого-то журнала, что-то в этом роде. Она любила его кабинет, оклеенный оливковыми обоями с классическим узором, стол красного дерева с тёмно-зелёной кожаной вставкой, сделанный на заказ, под старину. У стола были причудливые витые ножки, и отец курил трубку над грудой бумаг, погружая всё видимое в мистический ароматный дым.

Лара любила этот кабинет, и когда она приходила, отец отменял все важные встречи, внимательно выслушивал дочь и давал мудрые советы по самым ничтожным вопросам, которые она ему задавала. На самом деле, всем, чего она добилась в жизни: творчеством, учёбой в нужном месте, тем, что она вообще жила свободно несмотря на те диагнозы, которые ставили ей в детстве — Лара была обязана советам своего вымышленного отца из кабинета с оливковыми обоями…

На этот раз она даже не знала, как начать. С удовольствием вдыхая терпкий вишнёвый дым, она в замешательстве смотрела в пол.

— Чаю? — предложил отец.

— П-пожалуй, — запинаясь, сказала Лара, и тут же, как по волшебству, появилась секретарша с подносом. Она поставила на стол перед девушкой чашку дымящегося зелёного чая с цельными листочками, плавающими на поверхности — знала, как любит дочь шефа.

Лара с благодарностью кивнула ей, и девушка исчезла так же неожиданно, как и появилась.

— Ну, так я слушаю, — отец выжидательно поднял брови над стёклами очков и шумно втянул ароматный табачный дым.

Он с наслаждением откинулся на спинку стула.

— Я… у меня… — запинаясь, пробормотала Лара. — В общем, папа, я влюбилась.

Отец подался вперёд, облокотился на стол и удивлённо посмотрел на дочку.

— Не может быть, — сказал он, смеясь глазами, — вот это новость. И в кого же?

— Не знаю, — лихорадочно сглатывая, помотала головой Лара, — совсем не знаю. Но это какое-то безумное чувство. Я подумала, что должна тебе сказать. Я всегда всё тебе говорю сразу.

— Да, и я это в тебе ценю, — кивнул отец, — я горжусь тем, что ты идёшь своим собственным путём и наслаждаешься жизнью, как можешь и хочешь. Это качество действительно ценно в наши дни, когда все гонятся за деньгами и славой. Но… знаешь, дочка, любовь не всегда приносит счастье, зато часто обрекает людей на страдание. Тем не менее, каждый должен через это пройти. Поэтому я не стану спрашивать тебя ни о чём, ты расскажешь мне, если сама захочешь — этому я всегда рад и готов тебя выслушать в любой момент, хотя на самом деле я обеспокоен. Ты уже давно не ребёнок, и довольно странно, что до сих пор этого с тобой не случилось, но вот теперь ты становишься взрослой, и знай, всегда и несмотря ни на что, я буду тобой гордиться, дочь! За твою уверенность в себе и отсутствие сомнений. Так что, Ларочка, благословляю тебя на этот нелёгкий путь!

Только отец умел так говорить. Только он знал о жизни всё, но, конечно, не мог ничем помочь дочери, которая его выдумала. Ведь он не догадывался, что именно откроет в ней это новое состояние, какие силы выпустит наружу из тёмных глубин её бессмертной души. В тот момент не могла этого знать и сама Лара, наивная девочка, ошеломлённая неожиданной глубиной чувства, пустившего ростки в её юном сердце, нетерпеливо смотрящая вдаль своими серо-зелёными прекрасными глазами.

Однако почему-то она вдруг испытала невыносимую грусть и уверенность в том, что больше никогда не вернётся к своим наивным детским фантазиям: ни в финский коттедж, ни на цыганский праздник, ни в оливковый кабинет — маленькая девочка, нуждавшаяся в отцовских советах, осталась там, во всех этих грёзах. Лара вступила на путь, который ей предстояло пройти одной.