Время собирать виноград - [53]

— Разрешите доложить, товарищ майор! — Рыжий сержант стукнул тяжелыми каблуками.

— Что случилось?

— Задержан неизвестный.

— Без паники. Расставить посты и каждому занять свое место!

— Есть расставить посты.

Сержант еще раз щелкнул каблуками и повернулся на них; словно балерина. То же сделали юнцы, сопровождавшие Желязко, — щелкнули каблуками и прямо по устилавшей полянку прошлогодней листве повели его к мельнице. Там его заперли в каморке, остро пахнущей свежесрубленным деревом.

До самого вечера никто так и не заглянул к нему. Оскорбленный, слепой от голода и гнева, он толкнулся было плечом в тяжелую дверь — безрезультатно. Обследовал оконце, железные прутья резали пальцы, но один из них подался. Стиснув кулаки, он изо всех сил ударил по решетке и чуть не заплакал — прямо под окном тяжело бурлил поток; свалишься туда — пожалуй, не выберешься. Сунул в решетку руку, надавил на качающийся прут. Неужели мастер думал, что здесь кого-то можно запереть? Взмокла спина, прут не поддавался. Как презирал он свои обмякшие мускулы. Ни за что на свете не станет он им объяснять; что ни в чем не виноват — пусть себе роются в картах, решают свои кроссворды. Покрутившись по комнате, Желязко прилег на лавку. Не сиделось ему на месте. Наконец догадался перевернуть стол, выломать дубовую ножку. Надавил на раму, дерево затрещало, и изделие злополучного мастера, которого он только что готов был поносить на чем свет стоит, дрогнуло и беспомощно повисло над водоворотом. Дальше было просто — Желязко надавил на раму обеими руками и радостно дрогнул, увидев в окне кипучие волны потока. Оставалось только выбраться, не свалившись при этом в воду. А потом — под защиту лесного сумрака, не дав заметить себя ни тому пограничному псу, ни майору, ни рыжему сержанту. Может, он и подпортил им запланированную операцию, но ни в коем случае не хотел быть похожим на тот мечущийся по полю клубок с нежными лапками и длинными ушами. А может, и наоборот — как раз его бегство и делало их игру интересной. Как бы то ни было, он играет честно.

В лесу уже липла к плечам ночь. Река торопливо катилась среди поблескивающих камней. Сзади, у мельницы с гремящей водой, было совсем темно. Деревья внушали страх.

О нем забыли. Желязко шел в неизвестность, неведомо куда, как блуждал по этому лесу его двоюродный брат Костадин Буков в ту летнюю ночь, полную страха, волчьего воя, неслышных шагов чабанов, змей в сожженных кошарах. Пугаешься, рассказывал ему Костадин, даже собственной тени. Один в лесу, отлученный от всех, никому не ведомый, Желязко сейчас испытывал то же самое.

В тени деревьев прятались юнцы с автоматами на шеях. Каждую минуту из зарослей мог выскочить и тот серый пес с волчьей мордой, а у него не было даже ножа. А что за горец без ножа? Желязко всегда выходил в лес с двумя ножами, один — во внутреннем кармане, другой — на поясе, слева. Если приходилось, пускал в дело, и, чем больше сопротивлялся противник, тем яростнее он становился: кровь только пуще разъяряла его — словно на войне… «Врешь ты все — накручиваешь себя для храбрости, — перебивал второй, внутренний его голос. — Никого ты не убивал. Сколько уж лет курицу не можешь зарезать!» Время сделало свое неповторимое чудо: дикую его жажду быть всегда впереди заменило тихим топтаньем на месте. Нет, это тоже не так. Неужели все изменилось, спрашивал он себя. Или это приходит старость? И он просто вытекает из своего тела, кожи, костей? Желязко прислушивался ко всему, что говорилось вокруг, но больше обращал внимание на те неистовые голоса, которые расшатывали его душу, рвались наружу и готовы были взорвать его тело, как вода бочку в морозную ночь. Он сдерживался изо всех сил. И вдруг на одном совещании по поставкам сорвался. Наорал на представителей кооперативного предприятия, обругал директора, пригрозил ему судом за то, что случается чуть ли не каждый день. А потом и сам удивлялся — кричать-то уж было вовсе ни к чему. И на ужин не пошел. Больше того, запретил своим подчиненным устраивать подобные угощения, пока все не будет в полном порядке. А попробуй найди такое предприятие, особенно крупное, в котором дело идет как по маслу? Все и решили, что распоряжение это временное. Но Желязко издал специальный приказ, запрещающий всяческие угощения за государственный счет. К черту, к черту всех, злился он: обижаются, что лишились премии, что не на всех хватает жилья, а о своих обязанностях забывают. И так все время распекал, налагал взыскания. Пока люди не решили положить этому конец: сначала обманули его с премиями, вздув показатели до указанных в трудовом договоре. Больше того, добившись большой экономии энергии, пустили ее на ветер, чтобы отчитаться в запланированном расходе. Просто-напросто пустили энергию на ветер. Но и Желязко не остался в долгу. Задним числом понизил в должности своего заместителя и других фальсификаторов, которые якобы стремились «сохранить коллектив». Имел он на это право? Сместил троих, а пострадавшим оказался сам. К концу года положение настолько усложнилось, что, если б не перевели его на другое место, не миновать бы ему инфаркта, как это случилось с двоюродным братом. Желязко так и не понял, почему его перевели именно тогда, когда он, выбиваясь из сил, стремился вывести предприятие из хаоса. Ведь все одобряли введенный им железный порядок. Откуда только не приезжали перенимать опыт образцового социалистического предприятия. Желязко не скупился, рассказывал, ничего не тая. Всего лишь за несколько дней до перевода принял делегацию из Хабаровска. Его хвалили, фамилия его всегда упоминалась, когда упоминалось название предприятия. И вдруг — такой пинок. Может, он просто постарел, не понимает новой системы управления, новой технологии?