Время собирать виноград - [152]

Интересно, знает обо всем Донка и другие с нашего чердака? Не могут не знать, небось весь город говорит. Никто, однако, идти не торопится. Зачем я им? Ни с кем у меня там нет ничего общего. Даже лучше, что я осталась здесь, по крайней мере никто ни о чем не спрашивает, наоборот, все делают вид, что не замечают меня. И работать не хотят, боятся подниматься наверх, ждут результатов экспертизы. А чего ждать? Чему надо было рухнуть, то рухнуло, а столбы подо мной со старой арматурой. Но все напуганы. Только Слави, второй техник, да крановщицы Пепа и Ванче держатся со мной по-человечески. Девчата звали жить к себе, но в канцелярии мне лучше. Никто мне не нужен! И я никому не нужна… Только комиссия по расследованию будет завтра интересоваться моей особой… Все же надо, наверное, попытаться заставить тех, внизу, приступить к работе. Никто меня пока не увольнял… Поди попробуй! Никто и слушать не будет. Сидят себе, в карты играют, выпивают и, конечно, обсуждают… как бы со мной расправиться. Да уж, душу отводят, кто как может. А жалеют все об одном только: что меня вечером в вагончике не оказалось. Когда мужики выскочили и начали отгонять тех женщин, крику было, шуму! Бросились гасить пламя огнетушителями и песком. Вскоре не меньше десятка машин выехало с территории. Видно, родственники испугались И решили смыться от греха подальше. Вместе с ними и кое-кто из рабочих уехал. Через месяц явятся в управление за последней зарплатой, предъявят справки о поступлении на работу на другой объект, и никто им слова не скажет, почему, мол, уехали без предупреждения. За эти три дня столько бетона затвердело в машинах, в ковшах кранов… Как все это теперь выправить? Выправят… Хуже, чем вышло, не бывает… Какой же жалкой бездарью выгляжу я в его глазах!

Зря я выдала себя. Что на меня нашло? Забылась, рот разинула… Прямо загорелось выпалить, что не нуждаюсь в его помощи. Будет теперь соболезновать, хорошо хоть не сказал никому… Тодоров чуть не взбесился: «Нас выкрутасами не проймешь! Ясно?» А кто ты такой? Что ты понимаешь в строительстве? Сам-то хоть раз в жизни что-нибудь построил? А он-то, когда уезжали, порывался что-то сказать, да испугался тех, в машине. Да и что он мог сказать? Опять бы завел одно: иди к врачу… что же случилось… Ну откуда я знаю что! Сказал, что проверил мои расчеты. Если они действительно правильные, то почему рухнул мост? Его проект точен. Он не может не быть точным. Если выдержат нервы, то сяду вечером, проверю, ведь у меня есть все таблицы и справочники. Выходит, и я буду расследовать его. Боже мой! Какой идиотизм! Можно ли было два месяца назад подумать, что мы будем  р а с с л е д о в а т ь  друг друга! Я была готова идти с ним хоть на край света, умереть с ним. А теперь… Глупости, причем здесь расследование? Просто я хочу понять сама, в чем дело. Даже если и есть что-то в его проекте… Нет, это исключено. Конечно, исключено, и не тебе в него соваться!

Представляю, как потирает теперь руки этот шакал Генов. Его Владо в прошлую среду отказался работать без подписанного распоряжения, значит, заранее сговорились. Пытался и других настроить, да не вышло. Неужели эти двое что-то подстроили? Нет, не верю! До такой степени — нет! Не могут люди быть такими. Просто катастрофа им на руку. С Геновым все ясно: у него причина личная. А Владо? Может быть, правда то, что говорил бай Стойне? У Владо большой опыт, он был техническим руководителем на некоторых объектах в Девне и тут должен был бы им стать, если бы не взяли меня. Но если они с Геновым приятели, то зачем меня брали, когда можно было взять Владо? Сам дьявол не разберется в их комбинациях. Весной ходили слухи о машине цемента, проданной каким-то человеком Генова. Но документы у Владо оказались в порядке — сама проверяла. Может быть, с тех пор у него зуб на меня? Вполне возможно… А теперь играет в принципиальность, и оба с Геновым стараются утопить меня. Даже чересчур стараются.

Допустим, свалят всю вину на меня… Так оно и будет. Состав преступления? Шестеро погибших и более миллиона… Двадцать лет тюрьмы. Выйдешь оттуда в пятьдесят. Ладно, пусть в сорок пять. Будешь работать — сократят срок. Ну? Нужна тебе такая жизнь? Лет пятнадцать будешь рабочей на стройках, потом еще с десяток — помощником технического на объекте, на который никто не идет, и — конец…

А вдруг меня оправдают? Ерунда!

Нет, не могу больше! Нужно пойти лечь спать, а когда проснусь, все это окажется сном, кошмаром… А лучше не просыпаться. Вопрос — хватит ли сил решиться? Ведь шаг — и все кончено. Будто бы была, с ними наверху… тогда… Так за чем дело стало? Ну, зайдется сердце, пока летишь, — и конец. Потом уж ничего не почувствуешь.

Голова раскалывается. Третий день думаю об одном и том же, мечусь в каком-то заколдованном кругу и ни до чего не могу додуматься. Хоть бы скорее кончали они свои экспертизы и расследования, я бы знала, что делать. Но в тюрьму я не пойду, это совершенно ясно.

Следствие еще кое-как вытерплю. Хоть в эти дни еще на него поглядеть! Не на Николова — на Николая! На моего Николая, с которым хотели плыть до горизонта.