Время собирать виноград - [105]
— Храни тебя господь, — громко сказала старушка. — Садись.
Руки у нее сильно тряслись, и ложечка без конца стучала о стеклянную розетку. Если не смотреть в ту сторону, этот звон мог показаться веселым. Я сидела, опустив глаза. Было бесконечно тягостно смотреть, как она старается, зачерпнуть красноватое тягучее варенье.
— Не прячь глаз! — наконец не выдержала старушка. — Это у меня от шитья. И ваш доктор, и другие доктора говорят: иди на прием, лечиться надо. А для чего мне ходить на прием, когда я и без них знаю: тридцать лет иголку в руках держала! А сколько наперстков продырявила!
— У портних бывает такое изменение в мышцах, — сказала я.
— Я не портниха, — ответила старушка, высоко подняв белесые брови. — Я была шляпницей! — Она кое-как собрала с розетки остатки варенья и вдруг рассмеялась: — Шляпницей-то я была, но, сказать тебе правду, за тридцать лет ни одной шляпы не сшила. Пуговицы только и пришивала. Такие кепки, ты ведь знаешь, которые из шести клиньев. Как бы мода ни менялась, они остаются. Клинья сшиваются, прикрепляется козырек — и вроде бы кепка готова. Но нет, не готова, покуда сверху не пришита пуговица! Вот эти пуговицы я и пришивала. На машине нельзя, потому как швы от шести клиньев, один на другом — толсто получается. Если пуговицу криво пришить, вся кепка сидит криво. Ну и вот, тридцать лет в шляпной кооперативной мастерской эти пуговицы пришивала я. — Она замолчала, и ее черные, глубоко сидящие глаза гордо блеснули.
После варенья мне хотелось пить, но я не смела попросить воды. Я представила, как будет трястись чашка, как вода будет расплескиваться по ее рукам…
— Чего ты молчишь? — спросила старушка. — Я для того тебя ждала, чтоб мы сели, потолковали. Гости ко мне не приходят. Стоит человеку состариться — сначала гости его покидают, а после и сон. Да, так мы о пуговицах говорили. Сначала я не соглашалась, упиралась. Говорю мастеру: переводи меня, а то сама уйду. Но однажды, не знаю уж как, пропустила пять кепок без пуговиц. Для Ямбола был заказ, и из Ямбола вернули их, все пять. Ну было мне! Даже собрание провели, тогда много проводили всяких собраний. Одна была подкладочница, Лефтера по имени — ну, я о ней тебе как-нибудь особо расскажу, — десять минут меня словно на вертеле вертела. Говори, Лефтера, думала я про себя, говори, Лефтера, это ты все от злобы своей. Только не знаешь ты, какими важными оказались эти пуговицы… Поняла?
Я не сразу сообразила, что вопрос относится ко мне.
— Ты поняла, я спрашиваю? — повторила старушка.
— Да, конечно, — быстро подтвердила я. — А руки мы вылечим. Завтра мы пойдем к врачу… — Я презираю это множественное число, употребляемое медиками, но и сама его иногда употребляю. — Завтра мы сходим к врачу, потом пройдем обследование.
— А, нет! — резко возразила старушка. — По врачам не хожу и лекарства не принимаю. У меня это не болезнь. Приходи просто так — посидим, поболтаем. Утром я даже уборщице сказала: можешь каждый раз не подметать, мне лишь бы кто-нибудь молодой просто хоть зашел в дом… Давай я тебе еще положу варенья.
Она засуетилась, задела занавеску у вешалки, и там, среди темной одежды, я увидела запихнутую в спешке книгу…
На следующий день я пошла сначала к адвокату, хотя его имя было лишь пятым в списке. Открыл мне невысокий старичок в накинутом на плечи черном пальто. Я где-то видела эти неспокойные глаза и эту торчащую бородку. Вспомнила: года два тому назад он почти ежедневно являлся в поликлинику. Сидя в очереди, он вертел в руках свою фетровую шляпу и все время ногтем поправлял на ней ленту. Не знаю, болел ли он одновременно всеми болезнями, но я видела его перед всеми кабинетами. Потом он исчез. Мужчины его возраста часто так исчезают…
— Со́ли, милая моя, со́ли. Вы не представляете, что́ я пережил, пока шел вам открывать. — Все еще тяжело дыша, он грузно опустился в кресло и скрестил руки на груди. — Вам не трудно дать мне таблетку анальгина? В тумбочке у кровати.
Тумбочка была похожа на аптеку во время переучета.
— Вы все это пьете? — искренне изумилась я.
— Пью, сестричка, пью. — В смиренном тоне его слышались наигранные трагические нотки. — Кому нужен старик? Приходится самому о себе беспокоиться.
Я никогда первая не спрашивала их о детях. Уж если они обращаются в нашу службу, это так или иначе все объясняет.
Старик проглотил таблетку, не запивая водой, и с довольным видом потер свою круглую плешивую голову.
— Я думаю, это от сырости, — сказала я, приготавливая аппарат для измерения давления. — Как только перестанут дожди, боли ваши утихнут.
— Хорошо бы. В конце месяца у меня два судебных дела.
— Да, я знаю, вы адвокат, — кивнула я, нарочно употребив настоящее время, чтобы сделать ему приятное.
— Адвокат, но бывший! — Он поднял палец. — Сейчас я только истец, очень опасный истец — потому что знаю законы.
Он хихикнул, словно закашлял. Уже вставляя в уши концы стетоскопа, я услышала:
— Сужусь вот со своими сыновьями об увеличении алиментов.
Давление у него было нормальное, даже слишком нормальное для такого возраста и такой профессии. Я сказала ему об этом, и он снова подавился своим смехом-кашлем.
В сборник входят произведения на спортивные темы современных болгарских прозаиков: Б. Димитровой, А. Мандаджиева, Д. Цончева, Б. Томова, Л. Михайловой. Повести и рассказы посвящены различным видам спорта: альпинизму, борьбе, баскетболу, боксу, футболу, велоспорту… Но самое главное — в центре всех произведений проблемы человека в спорте: взаимоотношения соперников, отношения спортсмена и тренера, спортсмена и болельщиков.Для широкого круга читателей.
В сборнике повестей болгарского прозаика большое место занимает одна из острых проблем нашего времени: трудные судьбы одиноких женщин, а также детей, растущих без отца. Советскому читателю интересно будет познакомиться с талантливой прозой автора — тонкого психолога, создавшего целый ряд ярких, выразительных образов наших современников.
Сборник состоит из трех современных остросюжетных детективов.Романы Трифона Иосифова «Браконьеры», Кирилла Топалова «Расхождение» и Кирилла Войнова «Со мною в ад» — каждый в своей манере и в своем ключе, с неожиданными поворотами и загадочными происшествиями — поднимают вопросы, волнующие человечество испокон веков до сегодняшнего дня.Книга предназначена самому широкому читателю.
В книге подобраны басни и стихи – поэтическое самовыражение детей в возрасте от 6 до 16 лет, сумевших «довести ум до состояния поэзии» и подарить «радости живущим» на планете Россия. Юные дарования – школьники лицея №22 «Надежда Сибири». Поколение юношей и девушек «кипящих», крылья которым даны, чтобы исполнить искренней души полет. Украшением книги является прелестная сказка девочки Арины – принцессы Сада.
Все мы рано или поздно встаем перед выбором. Кто-то боится серьезных решений, а кто-то бесстрашно шагает в будущее… Здесь вы найдете не одну историю о людях, которые смело сделали выбор. Это уникальный сборник произведений, заставляющих задуматься о простых вещах и найти ответы на самые важные вопросы жизни.
Владимир Матлин многолик, как и его проза. Адвокат, исколесивший множество советских лагерей, сценарист «Центрнаучфильма», грузчик, но уже в США, и, наконец, ведущий «Голоса Америки» — более 20 лет. Его рассказы были опубликованы сначала в Америке, а в последние годы выходили и в России. Это увлекательная мозаика сюжетов, характеров, мест: Москва 50-х, современная Венеция, Бруклин сто лет назад… Польский эмигрант, нью-йоркский жиголо, еврейский студент… Лаконичный язык, цельные и узнаваемые образы, ирония и лёгкая грусть — Владимир Матлин не поучает и не философствует.
Владимир Матлин родился в 1931 году в Узбекистане, но всю жизнь до эмиграции прожил в Москве. Окончил юридический институт, работал адвокатом. Юриспруденцию оставил для журналистики и кино. Семнадцать лет работал на киностудии «Центрнаучфильм» редактором и сценаристом. Эмигрировал в Америку в 1973 году. Более двадцати лет проработал на радиостанции «Голос Америки», где вел ряд тематических программ под псевдонимом Владимир Мартин. Литературным творчеством занимается всю жизнь. Живет в пригороде Вашингтона.
А началось с того, что то ли во сне, то ли наяву, то ли через сон в явь или через явь в сон, но я встретился со своим двойником, и уже оба мы – с удивительным Богом в виде дырки от бублика. «Дырка» и перенесла нас посредством универсальной молитвы «Отче наш» в последнюю стадию извращенного социалистического прошлого. Там мы, слившись со своими героями уже не на бумаге, а в реальности, пережили еще раз ряд удовольствий и неудовольствий, которые всегда и все благо, потому что это – жизнь!
Рассказы известного сибирского писателя Николая Гайдука – о добром и светлом, о весёлом и грустном. Здесь читатель найдёт рассказы о любви и преданности, рассказы, в которых автор исследует природу жестокого современного мира, ломающего судьбу человека. А, в общем, для ценителей русского слова книга Николая Гайдука будет прекрасным подарком, исполненным в духе современной классической прозы.«Господи, даже не верится, что осталась такая красота русского языка!» – так отзываются о творчество автора. А вот что когда-то сказал Валентин Курбатов, один из ведущих российских критиков: «Для Николая Гайдука характерна пьянящая музыка простора и слова».