Время серебра - [12]

Джеральд прикусил губу — крыть было нечем. Фицрой Меррет, упокой господь его неистовую душу, школил своего оруженосца, не давая тому ни минуты роздыха — и юному Джерри частенько мечталось, как славно будет стать настоящим рыцарем и ускользнуть из-под недреманного ока лорда Фицроя… мечталось до тех самых пор, покуда он и в самом деле стал рыцарем… и угодил под начало графа Лэнниона. Времени с тех пор утекло немало, и потом уже Лэннион служил под его командованием… Джеральд и забыл, какую выволочку способен устроить разъяренный Лэннион — а какую выволочку граф способен устроить своему королю, не знал и вовсе.

— Или ты хочешь сказать, — недобро прищурился Лэннион, — что твои поездки — это твое частное дело?

Джеральд опустил глаза. Нет у королей и быть не может никакого частного дела. Это он уже успел понять.

— Джеральд, — не отступался Лэннион, — твоя беспечность едва не довела до большой беды. Не успел король на трон взойти — и словно в воду канул. Это еще счастье, что у юного Берта голуби обученные нашлись!

— У юного Берта что угодно найдется, — неловко усмехнулся король. — Я не удивлюсь, если денька через три он отыщет для нас в кладовых Эйнсли запасную дорогу.

— Я тоже, — сухо ответил Лэннион. — Но дела это не меняет. Что, если Роберт де Бофорт оказался бы хоть самую малость не таким расторопным? Что бы вы застали в Олбарии, выбравшись из Эйнсли?

— Не понимаю, какое отношение это имеет к моей предполагаемой женитьбе, — отрезал Джеральд. Лэннион вновь перешел на «вы» — уже не ветеран распекал бессовестного юнца, позабывшего ради минутного желания свой долг, а граф говорил с королем… тот самый граф, что потребовал от него найти себе королеву.

— Самое прямое, — возразил Лэннион. — Та же непростительная беспечность. Вашему престолу нужен наследник… и лучше, если не один. Династия должна быть прочной. А способа обзавестись детьми и притом обойтись без женщин покуда не придумано.»!

— Женщин! — Джеральд вновь тряхнул головой. — Лэннион, не говорите мне этого слова. — Он замолчал на мгновение и с силой сжал руки. — Я устал, Одри… как же я от них устал! Мне они скоро в кошмарных снах сниться будут. В Лоумпиане, на марше, на охоте — где угодно! — везде найдется достаточно высокородная фифа, готовая прыгнуть ко мне в постель в расчете на королевские милости — а если повезет, то и на корону!

— Вы скверно разбираетесь в женщинах, сир, — почти сочувственно изрек Лэннион. — По молодости лет, не иначе.

Джеральд осекся.

— Корона, конечно, штука приманчивая, — охотно пояснил граф. — Да и королевские милости — тоже дело не последнее. Но расчет идет на другое. Да вы посмотрите на себя! Красавец, умница, образчик доблести…

— И в придачу король, не забудьте, — ввернул Джеральд.

— И ко всему этому — разбитое сердце, — невозмутимо заключил Лэннион. — Рыцарь может стяжать славу в бою — а женщина? Нет, Джеральд, основной расчет идет именно на это. Женщина, которая сумеет заставить лучшего из рыцарей Олбарии забыть ушедшую любовь, одержит неслыханную победу — не над вами, заметьте, а над соперницами. Она повергнет их в прах!

Джеральд содрогнулся.

— И этого вы мне желаете, Лэннион? — горько спросил король. — К этому хотите приковать меня обручальным кольцом?

— Ну зачем же так сразу! — возразил Лэннион. — Такой женщине возле трона делать нечего. Но разве вас пытаются разутешить только с расчетом? Вы хотите сказать, что не можете просто понравиться женщине? Что какая-нибудь милая девушка не может полюбить вас ради вас самого?

Джеральд вскинул руку, словно защищаясь.

— Ради всего святого, Лэннион! — выдохнул он. — Это хуже всего. Это преступление, самое настоящее! Что я смогу ей дать в ответ на ее любовь? Лэннион, поймите же, я умер! Мое сердце лежит в могиле в Грэмтирском лесу… а вы — вы! — мне предлагаете… нельзя венчать живое с мертвым, это кощунство!

— Нельзя, — жестко произнес Лэннион. — Но придется. И не позже Рождества. Больше ждать нельзя.

Наступило недолгое молчание.

— Лэннион, — тихо спросил король, — насчет женитьбы… это ведь не только ваши слова?

— Не только, — подтвердил Лэннион. — Это слова, по крайней мере, половины лордов Олбарии… а к Рождеству они станут парламентским запросом.

— Почему вы все хотите заставить меня предать память Джейн? — сдавленно произнес Джеральд. — И так скоро…

Лэннион шагнул к нему, сжимая кулаки.

— Ах, вот как ты заговорил, Джеральд? — громыхнул он. — Ну тогда позволь уж тебе напомнить, за что Дева Джейн отдала свою жизнь! За то, чтобы ты остался жив — и был королем Олбарии! Ради того, чтобы ты правил Олбарией и передал корону своему наследнику — а не ради того, чтобы династия угасла на тебе, а страна рухнула в смуту! Предать память Джейн? Да ты ее уже предал!

Король медленно поднял голову.

— Одри, — сказал он очень спокойно, не повышая голоса. — Выйдите. Немедленно!

Лэннион повиновался без единого слова, без единого звука — как и когда, Джеральд не очень и заметил: он был слишком занят тем, чтобы не разнести ни в чем не повинный замок Эйнсли на щебенку. Впервые в жизни — впервые! — он был настолько беззащитен перед собственной яростью. О, Джеральд всегда преотлично знал, как с нею управляться! Он намеренно подхлестывал ее в бою — и она несла его сквозь копья и клинки невредимым… но сейчас перед ним не было врага. Утишить бешенство в обычное время было не так и трудно. Чаще всего довольно было заломить пальцы — до боли, до хруста… но Джеральд почти не чувствовал их, не чувствовал собственных рук, собственного тела. А еще его всегда так выручала безумная скачка сломя голову… но осенние дожди взяли Эйнсли в кольцо — не вырвешься!