Время, ритмы и паузы - [2]
Тот же самый архетипический символизм времени в виде божественной сущности, а также в виде бесконечного потока жизни и смерти, можно найти в Индии. В Бхагавадгите (3 или 4 век до Р.Х.) бог Кришна открывает себя Арджуне в ужасном виде. Арджуна видит в нем всех других богов сразу: «Я вижу облик бесконечный, в котором толпы смешиваются в неисчислимые тела, руки и глаза». В одном великом потоке они исчезают в его челюстях пылающих костров, входят в них торопливо[13]. Затем Вишну сказал: «Знай, я есть Время, которое губит миры, когда они готовы, и я прихожу, чтобы принести им гибель». Не только Вишну, но и Шива олицетворяет время. Он символизирует «энергию Вселенной, создающей и поддерживающей все больше и больше форм, в которых он проявляет себя»[14]. Шиву называют Махакала (санскр. Mahakala), что значит «Великое Время», или Кала Рудра — «все пожирающее Время». Его Шахти или активная энергия проявляется в своей разрушительной форме, воплощенной в ужасной богине Кали (которая представляет собой Время), поскольку Кали — это женская форма от Кала, что означает «Время, черно-голубой цвет и смерть».
Мистическая философия индуизма рассматривает этот мир как нереальный; время — главный обманщик непросветленной души, заставляющий её верить в исключительность собственного самосознания и реальность внешних предметов. Но на самом деле этот бренный, непостоянный мир — своего рода иллюзия: «Воистину для того, кто знает это (для просветленного)…. солнце никогда не встает и не садится. У него всегда ясный день» (Чандогья-упанишада III,11.3).
Этот «вечный день» и есть сам Бог. Так же североамериканский индеец-делавар описывал свою концепцию Бога: он видел «огромного человека, облаченного в день, самый лучезарный день, который он когда-либо видел, день многих лет, даже вечный день. Весь мир простерся по Нему, так что в Нем можно было видеть землю и все, созданное на ней»[15].
В Китае высшее божество не всегда персонифицировалось, но и здесь также время рассматривается как аспект динамического, созидательного основополагающего принципа Вселенной. Время поэтому относится к мужскому принципу Ян, соответствующему триграмме из трёх прямых линий; его женский эквивалент Инь (обозначаемый тремя прерывистыми линиями) соотносится с пространством. Вместе они являются проявлением Тао, таинственного закона, управляющего космосом. Ян, т. е. созидательный, «действует в мире невидимого вместе с Духом и Временем, Инь, воспринимающий, работает с Материей в Пространстве и доводит материальные объекты до завершения»[16]. Время, если на него посмотреть с этой точки зрения, является «средством превращения потенциального в сущее». Если удвоить группу линий, которые символизируют Ян, то она получит название Цянь, «небеса», и будет означать движение небес, которое является бесконечным. Такая протяженность во времени является образом энергии, присущей созидательному принципу; она символизируется драконом и порождает качество, тогда как воспринимающий принцип порождает количество[17].
Как показал Марсель Гране[18], Ян и Инь являются не статическими космическими принципами, но меняющимися космическими ритмами. В Китае время никогда не рассматривалось как абстрактный параметр или как «пустой» промежуток времени. Слово «время» — че — означает скорее благоприятное или неблагоприятное обстоятельство для совершения действия. Время и пространство, как говорит Гране, «рассматривались в качестве ансамбля [объединения, группы] возможностей и мест действия»[19] — набор совпадающих событий. То, что связывает эти возможности между собой, называется чин, длительность: «Прошедшие времена, настоящее время, утро и вечер — все они объединены для образования продолжительности… Время, тем не менее, иногда не обладает продолжительностью, поскольку начальная точка времени не имеет продолжительности»[20]. Пока все перечисленное выше находится в зачаточном состоянии, ситуация еще не принадлежит времени, и человек может оказать влияние на нее; только когда все указанные элементы вступают в продолжительность-время, они становятся неизменными данностями.
Тесную связь времени с космической созидательной энергией, эманирующей из божества, можно увидеть и в представлениях времени майя и ацтеков. Самое часто используемое в языке майя для обозначения времени слово кин обычно изображается в виде иероглифа, показанного здесь, который означает «солнце» и «день»[21]. Он включает в себя цветок с четырьмя лепестками, разновидность плюмерии. Линии эманации в нижней части иероглифа представляют собой «бороду солнца» или «струны солнца», или «стрелы солнца»; по-моему, они олицетворяют созидательную, жизненную энергию солнца. В этой связи не следует забывать и о змее: майя поклонялись двуглавой змее, одна из голов которой символизировала жизнь, а другая — смерть
Эта книга является последним прижизненным трудом Юнга, а также единственным популярным изложением его теории, адресованным самым широким кругам читателей. Используя метод «аналитической психологии» Юнга, его ближайшие сподвижники и ученики наглядно демонстрируют влияние бессознательного, опосредованное символами, на древние мифы и современное искусство, на научный поиск и человеческую жизнь от младенчества до старости.
Перевод книги «Creation Myths» (1972 год, пересмотренное издание 1995 года). Текст составлен из лекций, прочитанных в Институте Юнга в зимний семестр 1961–1962 годов. Космогонические мифы — это мифы о сотворении мира. Что на самом деле было в начале? Бог умелый, брачная пара возлюбленных богов или соперничающие между собой боги-близнецы? Мария-Луиза фон Франц убедительно доказывает, что именно в понимании космогонических мифов лежит ключ к сотворению нашей личной, новой и обновлённой Вселенной.
Эта книга — одна из последних, написанных Марией-Луизой фон Франц (почти перед смертью). Так что это некий общий итог её долгих исследований и размышлений в области психологии.Последовательница Карла Юнга, Мария-Луиза посвятила жизнь анализу сновидений, изучению бессознательного, механизмов его проявления в жизни человека… В книге она фокусируется на взаимосвязи сновидений и околосмертных переживаний/мыслей о смерти. В связи с этим исследуется огромный материал мифов и легенд различных народов, выборка сновидений людей при смерти/тяжелобольных/внезапно умерших.
Волшебные сказки – чистейшее выражение коллективного бессознательного человеческой психики. Каждый народ на протяжении своей истории выработал свой собственный способ сказочного переживания психической реальности. Бесспорным авторитетом в области психологической интерпретации волшебных сказок является швейцарский психоаналитик Мария-Луиза фон Франц. Предлагаемое издание включает две весьма важные работы по анализу сказок.
Аналитический дуэт двух ближайших учеников и сподвижников швейцарского психолога Карла Густава Юнга представляет свое понимание базовых составляющих психологической типологии. Луиза фон Франц фокусирует внимание на наименее осознаваемой человеком подчиненной психологической функции, а Джеймс Хиллман рассматривает наиболее сложную для понимания чувствующую функцию, которую сам Юнг признал "королем суждений". В лекциях рассматриваются и многие другие важнейшие элементы аналитической психологии: личность, персона, анима, анимус, материнский комплекс..
Книга Марии-Луизы фон Франц посвящена исследованию парадоксального феномена «алхимической фантазии». Обращаясь к аутентичным алхимическим текстам, Мария-Луиза фон Франц мастерски перебрасывает мост между древней алхимией и современной психологией.
Книга будет полезна всем тем, кто готов найти ответы на свои внутренние вопросы, кто хочет расслабиться и успокоиться, чтобы вернуться к жизни и уйти от обычного рутинного существования. Книга наопленнна идеями, психологическими техниками и инструментами, позволяющими справиться с тревожностью, сомнением, депрессией, беспомощностью. Книга открывает двери тем, кто ищет радость, смысл, значение и счастье.
Это книга‑пособие для начинающих по формированию феминистского взгляда. В ней разные женщины ведут речь о сексизме и культуре насилия — двух китах «мужского мира», в котором мы все живем, а также о феминизме как его альтернативе. Сексизм начинается с невинного утверждения «Ты же девочка!», затем через гендерные стереотипы, обесценивание, объективацию, миф о красоте он приводит к мизогинии, трудовой дискриминации и ограничению репродуктивных прав. Возможно, читать все это будет больно, но у осознавшей изменится взгляд и перед ней откроются новые перспективы.
По мере укрепления и выхода США на мировую арену первоначальной проекцией их интересов были Европа и Восточная Азия. В течение ХХ века США вели войны, горячие и холодные, чтобы предотвратить попадание этих жизненно важных регионов под власть «враждебных сил». Со времени окончания холодной войны и с особой интенсивностью после событий 11 сентября внимание Америки сосредоточивается на Ближнем Востоке, Южной и Юго Восточной Азии, а также на западных тихоокеанских просторах.Перемещаясь по часовой стрелке от Омана в зоне Персидского залива, Роберт Каплан посещает Пакистан, Индию, Бангладеш, Шри-Ланку, Мьянму (ранее Бирму) и Индонезию.
Одиночество относится к числу проблем всегда актуальных, привлекающих не только внимание ученых и мыслителей, но и самый широкий круг людей. В монографии совершена попытка с помощью философского анализа переосмыслить проблему одиночества в терминах эстетики и онтологии. Философия одиночества – это по сути своей классическая философия свободного и ответственного индивида, стремящегося знать себя и не перекладывать вину за происходящее с ним на других людей, общество и бога. Философия одиночества призвана раскрыть драматическую сущность человеческого бытия, демонстрируя разные формы «индивидуальной» драматургии: способы осознания и разрешения противоречия между внешним и внутренним, «своим» и «другим».
Каким образом столкновение различий, которые отделяют людей, цели, интересы и приоритеты друг от друга, может генерировать свежую энергию, необходимую для решения проблем двадцать первого века? Где непредсказуемо развиваются взаимосвязи, прокладывающие новые пути для обучения сообществ и дающие новые инструменты в руки городских лидеров и горожан?В настоящей книге исследуется новая интегральная парадигма для развития городов, которая позволяет ответить на поставленные вопросы. Она прослеживает эволюцию системного, стратегического, социального и строительного интеллектов города и показывает градостроителям, законодателям, горожанам, гражданскому обществу и защитникам окружающей среды, как можно ощущать город, проживать в нём и устанавливать с ним взаимоотношения на основе целостности.
Мы все еще живем по принципу «Горе от ума». Мы используем свой мозг не лучше, чем герой Марка Твена, коловший орехи Королевской печатью. У нас в голове 100 миллиардов нейронов, образующих более 50 триллионов связей-синапсов, – но мы задействуем этот живой суперкомпьютер на сотую долю мощности и остаемся полными «чайниками» в вопросах его программирования. Человек летает в космос и спускается в глубины океанов, однако собственный разум остается для нас тайной за семью печатями. Пытаясь овладеть магией мозга, мы вслепую роемся в нем с помощью скальпелей и электродов, калечим его наркотиками, якобы «расширяющими сознание», – но преуспели не больше пещерного человека, колдующего над синхрофазотроном.