Время перемен - [7]

/…/

Он заговорил! Уже через две недели — заговорил! «Хибар-ра», — сказал он своим низким хрипловатым голоском, когда я вошел.

Правда, потом он атаковал меня и отхватил мизинец с левой руки — но тем не менее он заговорил! И — на Всеобщем!

Мизинец? Я перебинтовал обрубок, ввел обезболивающее и т.д. К тому времени, когда в очередной раз явятся «гости», он должен уже будет более-менее зажить. Скажу, что напоролся на какую-нибудь тварь из джунглей.

Теперь я начинаю догадываться, почему детенышей забирают с плато лишь месяц спустя после вылупления. Дело не в способностях к обучению языку. Просто первый месяц маленькие кхарги особо болезненно реагируют на любое вторжение на их территорию. Жаль, конечно, что я этого не знал… и зря я не подумал о том, что срок в месяц наверняка взят не с потолка… хотя он мог быть обусловлен какими-либо традициями… В общем, лишившись мизинца, по фаланге не плачут, если так можно выразиться. Нечего жалеть о том, что уже произошло.

/…/

Предположения насчет повышенной агрессивности подтверждаются. На всякое мое появление малыш реагирует одинаково — атакует. Точнее, пытается атаковать, поскольку давать ему еще один шанс попробовать эльфятинки я не намерен.

Я запер дверь хибары снаружи и кормлю кхарга через окно — через окно же и разговариваю с ним. Он выучил уже несколько слов: «кормить», «мясо» и пр., и с каждым днем продолжает запоминать новые. Причем употребляет их осознанно — что, впрочем, не уменьшает степени его агрессивности. Любую попытку войти в хибару он расценивает как вторжение на свою территорию и яростно атакует. С нетерпением считаю дни, когда малышу исполнится месяц и когда агрессия (если моя теория верна) пропадет.

Очень болит отсутствующий мизинец. Вот они, настоящие жертвы во имя науки!..

/…/

У меня никогда не было детей. Это не удивительно для эльфов, но все же… все же никак не решает грядущие проблемы воспитания кхарга. Если бы ко мне привели юношу и велели сделать из него ученого, я попытался бы, и скорее всего, мне удалось бы это. Точно так же достаточно легко я могу выращивать дикого звереныша. А как быть с младенцем, пускай и псевдо-младенцем, который не требует материнской груди и замены пеленок? Пеленки — это ведь не единственное. Добро, ласка — как быть с ними? Проклятие! — мне сложно оставаться ласковым и любящим с тем, кто откусил мне палец, пусть я и понимаю, что вины кхаргеныша в том нет!

Единственное, что я могу делать, кроме кормления, — это разговаривать с ним. И я разговариваю. Я никогда не считал себя излишне болтливым, а мои приятели по Университету даже называли меня Молчальником, но за последние несколько недель я, похоже, наговорил больше, чем за всю предыдущую жизнь! Я рассказывал ему легенды и предания, начиная от самых первых дней до дней, когда Создатель оставил наш мир, и дальше, до века Пляшущих Созвездий — и до дней сегодняшних. Не знаю, понимает ли он хоть половину того, о чем я распинаюсь перед ним. Не исключено, что нет. Но много ли понимает младенец, которому мать рассказывает сказки? Мне кажется, сперва

— не очень-то, но со временем начинает «проникаться».

Еще я говорю с ним на разные отвлеченные темы и на темы, которые непосредственно связаны с моей жизнью здесь. Иногда мне чудится, что он воспринимает сказанное, вникает в него. Иногда — что он обычная ящерица, которая лежит на столешнице (это его любимое место, хоть он и теплокровный, но любит погреться на солнышке, а лучи как раз попадают туда) и, лежа, принимает солнечную ванну, а до моих откровений ему нет никакого дела.

Он ни разу еще не попытался ходить на двух ногах, и я, опять-таки, не знаю, нормально это или нет. В котлованах на плато детеныши иногда поднимались на задние конечности и даже порой делали пару шагов, но не долго. Как это увязать с поведением моего кхаргеныша? Вопросы множатся, словно мухи над медовым цветком, а вот все ответы куда-то попрятались.

Забавно. Я, кажется, становлюсь поэтом… Вот это точно нежелательный рецидив!

/…/

Итак, месяц прошел. И, как назло, явились с очередным визитом «гости». Стоило больших трудов вытерпеть их посещение с непременными отчетами, обменом новостями (односторонним!) и прочими любезностями. Правда, не могу не отметить и положительные моменты: новые запасы съестного (я в них не нуждаюсь, но воспринимаю скорее как деликатесы), кое-что из снаряжения и так далее.

Наконец «коллеги» удалились к своим меганеврам, которые дожидались неподалеку, на специально вырубленной «посадочной» поляне, — и улетели. Я оглядел поляну, напомнил себе, что давно пора навести здесь порядок и зашагал в хибару ј2. Из-за которой у меня и время-то оставалось лишь на минимальный объем исследовательских работ, чтобы «коллеги» не почуяли неладное.

Сегодня особенный день — и мне стоило больших трудов ничем не выказать своего волнения. Прежде всего — вести себя как обычно. То есть, сначала покормить Мизинца, потом — приступить к традиционным «беседам у окна». Но ничего не вышло. Малыш забился в угол под стол и не желал выходить, вообще никак на меня не реагировал. Я даже рискнул и вошел внутрь. Ноль внимания.