Все во Вселенной взаимосвязанно, и иногда незначительное событие в одном мире оказывается причиной гибели другого. Но только ли материальные проявления нашего бытия имеют значение? А как же чувства, порывы, мысли?
«В начале было Слово»?
Или все-таки — Мысль?..
Но кто может с уверенностью сказать, когда Мысль, породившая Слово, становится Делом? становится вещью? живым существом? целым миром?
И когда ты, именно ты, доселе считавший себя «одним из», становишься Творцом?
Наконец, кто ответит, где та неуловимая грань, за которой создатель и создание меняются ролями? где тот момент, когда сотворенное начинает воздействовать на творца?..
Где она, эта граница перехода? Может быть, ты уже переступил через нее?!
…А может, и нету никакой границы? Ведь — помните? — все во Вселенной взаимосвязано.
Демиург и мир, извергнутый им из пучин своего воображения, — причина и следствие — две половинки целого.
И рано или поздно им предстоит слиться в одно.
Кто здесь люди, кто боги и кто демоны?! — здесь, где стерты различия, попранЗакон, воспета Польза, а из всей Любви осталась лишь любовь к убийству!
Г.Л. Олди
1
Тропический ливень внезапен, как удар молнии; он обрушивается на лес лезвиями воды, рассекает густой воздух, рвет его в клочья, оглушает, словно накрывшая вас морская волна. Во всяком случае, таким он кажется эльфам — в то время как многие животные способны предчувствовать приближение непогоды.
Меганевра — гигантская стрекоза, мчавшаяся над макушками самых высоких древовидных папоротников, — неожиданно пошла на снижение. Ее всадник хотел было скомандовать ей подняться повыше, даже взялся за тарр, — но потом передумал. Он работал с этим насекомым не первый год и знал, что стрекоза просто так своевольничать не станет, — значит, для такого поведения есть какие-то причины. Да и поздно уже было что-либо приказывать, меганевра отыскала подходящую прогалину и отвесно рухнула вниз.
Ливень настиг их спустя пару минут. Эльф выругался и начал выбираться из седла — все равно взлететь удастся нескоро.
Он сдернул с лица лэпп, полупрозрачную полоску, изготовленную из фрагмента стрекозиного крыла, и огляделся, хотя это было бессмысленно. Меганеврер являлся одним из разведчиков, которые в научных целях, по заданию местных картографов, облетали неисследованные ранее области Аврии, южного материка Ниса. Сейчас эльф находился в одном из диких районов, еще не обжитых его соплеменниками; где именно — он не знал.
«Окстись, Кэвальд, — подумал он, обращаясь к самому себе, — что ты надеешься здесь отыскать? Ближайшие дома находятся…» И вздрогнул, когда взгляд выхватил из переплетения стволов, ветвей и листьев крышу какой-то хибары.
«Но откуда?!..» Он обернулся к меганевре — та стояла, раскинув крылья, уже вымокшие, клонившиеся к земле. Даже после того, как ливень закончится, насекомое не скоро сможет взлететь, да и уйти отсюда ей некуда, просветы между деревьями слишком узкие. А в случае опасности стрекоза сумеет постоять за себя — опять же, в здешних лесах вряд ли отыщется достойный ее соперник.
Кэвальд велел насекомому вести себя прилично, пообещал, что скоро вернется, и направился в чащу, прихватив с собой тарр — длинный шест, предназначенный для работы с меганеврой. Тарр, кстати, — еще и хорошее оружие в умелых руках: один его конец заканчивается копьеподобным острием, другой — полумесяцем с рожками наружу. С ним в руках эльф чувствовал себя значительно увереннее… пока не добрался до хижины.
Здесь явно никто уже не жил, Создатель ведает сколько лет. Кэвальд постарался припомнить, не слышал ли он прежде о чем-то подобном — память, кокетливо поотказывавшись, призналась наконец: слышал. Почти в самом начале Заселения как раз куда-то сюда отправилась группа ученых-энтузиастов. Не вернулся ни один, поиски ничего не дали.
«Хотя нет, они ведь, эти ученые, вроде бы намеревались обосноваться южнее… и кстати, не так глубоко забираться в джунгли. Потом, их же было значительно больше».
Впрочем, возможно, в хижине отыщутся ответы на все его вопросы. Так стоит ли медлить?
Кэвальд ударил тарром в дверь — та, покачнувшись, сорвалась с петель и обрушилась внутрь домика. Тотчас оттуда послышалось раздраженное шипение. Наружу высунулись два гигантских усика, каждый длинной в несколько локтей. Потом выдвинулась массивная ярко-красная голова с мощным ротовым аппаратом и небольшими фасеточными глазами.
«Уховертка кровавая, — машинально определил Кэвальд, цитируя на память „Перечень особо опасных аврийских существ“. — Характерной особенностью этого насекомого является наличие на конце брюшка двух твердых серповидных придатков. Крыльев чаще две пары, передние надкрылья твердые, кожистые, нередко недоразвиты, порой вообще отсутствуют. Ноги бегательные.
Ведет ночной образ жизни, днем прячутся в укрытиях, предпочитая влажные затененные места. Питаются преимущественно падалью, но в период размножения отличаются повышенной агрессивностью и…» Ну да, сейчас был именно период размножения, так что уховертка бросилась на эльфа, используя для этого «бегательные ноги» и демонстрируя упомянутую «повышенную агрессивность». При этом насекомое, как скорпион, задрало кверху конец брюшка («с твердыми серповидными придатками»), намереваясь перехватить Кэвальда в прыжке. Тот прыгать не стал, а скользнул в сторону, делая выпад полумесяцевидным концом тарра.
