Время остановится в 12:05 - [56]

На мгновение я теряю дар речи. Но, инстинктивно защищаясь, сердито спрашиваю:

– А ты-то всё сделала так, как я сказал? Ты дала мне время вернуться вчера ночью?

Она отвечает, печатая всеми пятью пальцами:

– Да! Ты был так уверен, что я в конце концов поверила, что ты прав! Но если мы встретились в параллельных мирах, значит, у меня был хронограф, а следовательно, я уже убила Бюрля, потому что он объяснил мне, как им пользоваться, уже после своей смерти. Так что отстань от меня, ладно? Ты видел, в каком состоянии моя мать?

Я протягиваю руку к планшету и пишу:

– Она должна была тебя защитить!

Оттолкнув мои пальцы от клавиатуры, Керри отвечает:

– Она только приехала на работу, когда я сообщила ей о его смерти. Мать как сумасшедшая бросилась домой и увидела это письмо! Ты уже достаточно наломал дров, хватит!

Я отбиваюсь:

– Ну ты даешь, ведь сама же написала фальшивое письмо о самоубийстве, которое указывает на меня!

Она пишет:

– Как оно указывает на тебя?

Я уже подношу пальцы к клавиатуре, собираясь признаться, что это я понизил Бюрля до категории «Д», но в эту секунду раздается взрыв. Потом второй. Мы бросаемся в гостиную, где наши матери читают молитвы над мертвецом. И, распахнув окно, смотрим вниз.

Судя по всему, восставшие захватили танк, и теперь он катит на кордон полицейских, которые забрасывают его гранатами. Танк продолжает свое невозмутимое движение улитки, хотя основание его башни искорежено снарядами. Оттуда вырывается пламя.

– Они с ума сошли, там же люди горят заживо! – орет моя мать, глядя вниз.

Я поворачиваюсь к мертвецу, которого, наверное, полицейские запретили выносить из квартиры в ожидании расследования. На низком столике рядом с хлебным ножом я замечаю блокнот, в котором Керри написала кровью покойника начало своего путешествия во времени. На полу лежат остатки хронографа, раздавленного каблуком. Значит, она пришла к тому же заключению, что и я. Бесполезно исправлять прошлое. Несмотря на все наши усилия, оно переходит в то же самое настоящее, которого мы хотели избежать. С той лишь разницей, что, если сейчас в башне начнется пожар, у нас не будет другого выхода – только броситься вниз.

Мы обмениваемся взглядами, пока наши матери, свесившись из окна, зовут на помощь. Керри вздыхает, качая головой, словно гражданская война началась по моей вине. Я не узнаю ее с тех пор, как мы оказались в нашем настоящем. Может, она сердится потому, что здесь я ничего не могу изменить? Она видела, на что я был способен в параллельных мирах. И я не имею права разочаровывать ее.

В отчаянии я ищу какое-нибудь решение. И вдруг слышу шум пропеллера. Я указываю Керри на большие военные вертолеты, появившиеся в небе над площадью, словно это моя заслуга. Первый стреляет противотанковой ракетой, второй выпускает на манифестантов свинцовую сеть, третий кружит на месте, собираясь сесть на крышу нашего небоскреба.

Через две минуты в квартиру врываются солдаты с автоматами наперевес, бесцеремонно сгоняют нас вместе и эвакуируют.

– Антони! – воет госпожа Бюрль. – Мы не можем бросить его!

– Им займутся пожарные! – решает шеф спецназовцев, пока его подчиненные подталкивают нас к лестнице.

Мы выбегаем на крышу, нас сажают в большой вертолет, который тут же взлетает. Внизу на площади водометы уже развернуты в сторону пламени, охватившего первые этажи здания и палатки изгнанных жильцов. Люди мечутся, пытаясь спастись и от огня, и от воды.

Из кабины пилота выходит женщина в военной форме. Госпожа Бюрль бросается ей навстречу, рыдая и протягивая руки:

– Вы прилетели! Спасибо, спасибо за мою девочку…

– Мои соболезнования, – отвечает Лили Ноктис.

Потом она отстраняет плачущую женщину и гладит Керри по голове:

– Будь сильной, мой ангел. В министерстве ты будешь в безопасности. Обещаю, что тот, кто довел твоего отца до отчаяния, пожалеет об этом.

Лили направляется ко мне, бросив на ходу моей матери:

– Вы уволены за непредумышленное убийство и злоупотребление служебным положением. Здравствуй, Томас. Надеюсь, ты поддержишь мою крестницу.

Потрясенный, я застываю на сидении вертолета, пытаясь собрать воедино все детали ситуации, которую не могу понять. Итак, это она – крестная Керри. Лили Ноктис – женщина, отобравшая у меня отца. Это она подарила Керри точно такой же хронограф, как тот, что я получил от него… Но в чём смысл этого заговора? Как будто всё завязано вокруг Керри и меня для того, чтобы мы встретились в худший момент нашей жизни – когда оба винили себя в убийстве…

Ноктис хватает меня за руку, заставляет встать и тянет вглубь вертолета – туда, где стоят ящики с оружием и медикаментами.

– У нас проблема, Томас, – говорит она торжественно. – И даже две.

Я смотрю на ее мрачное лицо с обострившимися чертами и не понимаю, что значит «у нас». В правительстве? Или у нас с ней? Кусая губы в сиреневой помаде, Лили оглядывается – не подслушивает ли кто, – а потом сообщает тоном заговорщицы:

– Мой сводный брат, с которым ты вчера так долго беседовал, помнишь? Он сбежал.

– Это невозможно! Я его…

Я прикусываю язык. Лили с усмешкой смотрит мне в глаза. И я понимаю, что ей всё известно. Она рисует ногтем у меня на лбу мишень и заканчивает мою фразу: