Время не ждёт - [99]

— «Приезжайте поскорее! Лентосварочная машина и сварочный пресс Вашей системы готовы. Свариваем со сказочной быстротой. Этот блистательный результат и послужил причиной того, что «Гефей», хаявший вначале Ваше изобретение и не давший Вам гарантий, ныне присвоил его и заявил патент. Рыжий Гельмут играет первую скрипку в этой темной махинации. Зря Вы тогда обошлись с ним так круто, выгнав его из конторы. Опасного врага нажили. Берковича, начертившего свой вариант конструкции, мигом отвели. Гельмут называет его вором, а между тем до патента «Гефея» якшался с ним. Сейчас директор «Гефея» Крумбюгель заключает договоры на продажу «своих» лентосварочных машин. Шютте и Ульман уже купили машины и налаживают опыты. Крумбюгель дошел до такой наглости, что предложил нашему торгпредству приобрести серию этих машин для СССР.

Приезжайте, Александр Михайлович, немедленно, иначе потеряете крупное изобретение, являющееся новым словом в мировой электротехнике».

Всю эту историю Игнатьев передал Белоцерковцу за обедом. Посидев еще немного, он сказал шутливо:

— Прощай, Толя, поеду драться с акулами империализма.

Анатолий Петрович немного прошелся с ним, а когда остановился, долго смотрел ему вслед, к горлу неожиданно подступил ком. До того близок и дорог был ему в эту минуту Игнатьев.

Снова в Берлине

Прибыв в Берлин, Игнатьев немедленно предъявил иск фирме «Гефей», обвиняя ее в незаконном присвоении своего изобретения. Суд, однако, отклонил его иск, мотивируя это тем, что он не включил в договор о постройке машины особого пункта, где оставлял бы за собой право заявить патент. На основании этой мотивировки изобретателями лентосварочной машины и пресса были признаны Крумбюгель и Шредер.

Возмущенный Игнатьев подал кассационную жалобу в высший имперский суд, нанял адвоката Веснига и стал терпеливо ждать разбора дела.

Георгий Петрович отчитался перед Александром Михайловичем в работе лаборатории за время его отсутствия. Все поручения были выполнены. Мария Федоровна по доверенности получила патенты — английский, бельгийский; в скором будущем получит американский и французский; резцов выпускают около ста штук в день; первые две мортиры были бы готовы, если б не нужда в деньгах. Но с особенным удовольствием технорук рассказывал о лентосварочной машине и прессе. Как и проектировал Игнатьев, пять мотков стальных лент различной толщины и твердости, разматываясь, проходили непрерывным потоком через рабочую часть машины, на ходу нагревались в ней, затем прокатывались роликами, свариваясь в одно целое. В дальнейшем ленты, ставшие уже пятислойной штангой прямоугольного сечения, распиливали на короткие заготовки для резцов.

Сварка же большего числа слоев металла производилась с помощью пресса. Технорук показал пластинки для бритв из 9, 11 и 15 тончайших слоев стали. Это была безукоризненно равномерная сварка без местных пережогов и недоваров. Ни один из существующих в мире сварочных прессов не мог дать такого качества сварки тонких пластинок. У изобретателя загорелись глаза. Сколько он мечтал об этом в Финляндии, когда делал первые бритвы и ножи.

Закончив беседу, Игнатьев хотел сразу же приступить к экспериментам с тонкими пластинками, но Карский воспротивился, предложив заняться этим делом, когда уйдут рабочие-немцы.

— А почему не сейчас? — спросил изобретатель.

— Потому что Гессель, по-моему, шпионит за нами. Он неоднократно перехватывал почту, и я получал ваши письма перлюстрированными.

— Он же русским языком не владеет. 1

— Зато владеет отличным фотоаппаратом Лейца, Ему ничего не стоит заснять фотокопии писем... Но вот нечто более достоверное: выходя из конторы, не раз я запирал дверь, поворачивая ключ в замке один раз, а по возвращении отпирал ее в два поворота. Как видно, шпион недостаточно опытный, но он есть!

Все же Гессель не был пойман с поличным, а увольнять его на основании одних только подозрений при наличии острой безработицы в Германии Игнатьев не стал. Кроме того, не было уверенности, что можно доверять другим рабочим, поэтому решили экспериментировать по вечерам. В работу включился выздоровевший после операции Иван Иванович.

Пятнадцатислойные пластинки Георгия Петровича имели два-три миллиметра толщины. Центральный слой имел четыре микрона, по бокам его — по десять, далее толщина слоев резко повышалась. Игнатьева не удовлетворили эти пластинки. Он хотел при таком же количестве слоев создать лезвия, равные толщиной . лезвиям безопасных бритв. После упорных опытов он изготовил пластинки, доведя их толщину до 1, затем до 0,7, 0,5 и, наконец, — 0,45 миллиметра. Не успокоившись и на этом, изобретатель утоньшил путем холодного проката эту пластинку до 0,15, то есть сделал ее тоньше лезвия без опасной бритвы. Пятнадцать слоев, сваренных вместе, составляли 0,15 миллиметра! Мировая техника не знала подобного факта. Однако, как и ожидали, лабораторные анализы показали, что в результате операции сварки произошла диффузия углерода и слои изменили свои физические свойства. А это означало, что для достижения цели придется проводить еще много исследований.

Если вечерами Александр Михайлович работал над бритвами, то дни он целиком посвящал резцам. Для резцов — «кубиков» и «столбиков» — он создал оригинальные державки и заявил на них патенты. «Столбики» отличались от обычных резцов тем, что они закреплялись на державке не горизонтально, а почти вертикально. Слои стали располагались в них вдоль на всю длину, целая «столбик» сплошным, постепенно раскрывающимся лезвием. Этот вертикально поставленный инструмент обтачивал металл своим торцом. Стружка слизывала торец и, по мере износа, укорачивала «столбик». Изобретатель рассчитывал, что такой инструмент должен работать до полного износа, послужив человеку весьма долго. Резцы «кубики» имели аналогичное устройство, и назывались они «кубиками» потому, что были очень коротки, близки к кубической форме. Ценность этих резцов заключалась в баснословной их дешевизне по сравнению со «столбиками».