Время надежд (Книга 1) - [51]

Ротный ускакал, подпрыгивая в седле, точно плохо привязанный мешок. И курсанты сразу опять зашумели, поломав ряды. Кто-то штыком достал из окопа немецкий ранец, обтянутый телячьей кожей.

- Смотри, братцы!

В лужу посыпались куски хлеба, мыльница, белье.

- И подштанники не успел сменить! - хохотал Звягин. - Вот драпали!..

Навстречу, раскачиваясь в глубоких выбоинах, медленно ехала санитарная двуколка. Говор затих, едва только она поравнялась с колонной. В двуколке лежали раненые. Курсанты молча смотрели на их заострившиеся, щетинистые, грязные лица, на пятна крови.

- Водица есть, ребятки? - спросил раненый боец.

К нему тут же потянулось несколько рук с флягами.

- Ну, как там? - спросил Звягин.

- Нынче он лучше, - напившись, ответил раненый.- Вчера гатил снарядами, аж темно было. А нынче только минами сек.

- Что врешь! - просипел другой, с перевязанной грудью. - Роту когда накрыл. Это тебе мины?..

Раненые заспорили между собой, и возница-санитар тронул лошадей.

Лютиков догнал Андрея, пошел рядом.

- Должно быть, снова забросят в тыл, - сказал он.

- Почему ты решил?

- у Меня на эту вакансию нюх, - пояснил Лютиков. - Сухой паек нам выдали и гранаты. К чему это?

- Я сам еще не знаю, - ответил Андрей. - Может быть, только в прорыв.

- А ребятки необстрелянные, - качнул головой Лютиков. - Это как девице... и сразу в постель. И "юнкерсов" нет. Хоть бы попугали для обвыкания...

Андрей понимал, о чем говорит Лютиков. Он и сам испытал такое "обвыкание", когда кажется, что все осколки летят в тебя.

- Будет время, надо радистке отписать, - так же монотонно говорил Лютиков. - Уговорила.

- Радистка? - спросил Андрей. - Когда?

- А как уходили.

Лютиков, словно его больше всего интересует сейчас дождь, откинул край набухшей, жесткой, как фанера, плащ-палатки и ловил рукой редкие капли.

- Опасный ты сердцеед, Лютиков, - вздохнул Андрей.

"Черт разберет этих женщин, - подумал он. - Наверное, Самсонов был прав... Только я все усложняю".

А где-то в глубине души его шевельнулось странное чувство, похожее на обиду. И отчего возникло такое чувство, он даже не понял.

Впереди на дороге показался Солодяжников. Он гнал коня галопом, плащ-палатка трепыхалась за спиной. У головы колонны он натянул повод и сполз на землю.

- Левее, левее!

Курсанты начали сворачивать, двинулись по мокрому жнивью к видневшимся за садочком крышам хутора.

- Ну, - оживился Лютиков, - аккурат к теще на блины попадем.

Среди низкорослых яблонь и вишен Андрей разглядел замаскированные коробки танков.

"Значит, скоро начнется, - подумал он. - И нечего копаться в самом себе. Война, как черная работа. Надо делать эту работу, и все".

XIII

Танки стояли под яблонями. Их башни с пушками прикрывали гнущиеся от тяжести плодов ветви. Танкисты в кожаных шлемах, запыленные до того, что на лицах блестели лишь глаза и зубы, сидя на броне, грызли недозрелые яблоки.

- Не пыли, пехота! - кричали они. - Фриц-то убег, скорость ваша маловата. Скорости добавь!

- Братцы, - спросил низенький пожилой боец, тащивший минометную плиту, - земляков нету? Я тамбовский...

- Тамбовские еще дома жинок щупают, - смеялись танкисты.

Они прыгали на землю, и среди курсантов уже чернели комбинезоны. Земляки стукали друг друга кулаками, словно проверяя, действительно ли сделаны из одинакового материала. Иные сразу обнимались, как родные, хотя никогда даже не были знакомы.

- Так, может, курские есть? - кричал боец с минометной плитой. Курские же суседи. Мы спокон веку им колодцы да погреба рыли.

Из люка одного танка выбрался чубатый механик с гармонью в руках. Гармонь сипло вздохнула и тут же звонкой дробью рассыпала плясовую.

Минометчик опустил свою плиту, сдвинув на затылок каску, притопнул пудовым от налипшей грязи ботинком. И, зажмурившись, сокрушенно качая головой, будто очень не хотелось ему плясать, но вот ноги сами несут усталое тело, раздвигая локтями других солдат, пошел по кругу. Потом, выхватив из кармана платок, накрыл им каску и, придерживая концы у подбородка, фальшиво-тоненьким голосом протараторил:

Я солдатика нашла - Само мило дело!

Как в кусточки с ним пошла,

Ух, ах!.. Сразу оробела.

Кто-то сзади вытолкнул ему навстречу краснолицего дюжего танкиста, и, неуклюже потопав, тот вдруг широко раскинул руки, почти не касаясь земли, точно держась руками за воздух, пустился вприсядку, выделывая ногами замысловатые кольца и восьмерки.

- Жарь, Вася! - кричал механик. - Наддай пехоте!

Старенькая гармонь в его сильных ладонях охала и стонала, казалось, вот-вот лопнут мехи. На лицах усталых после долгого марша солдат появилось радостное изумление, иные начинали прихлопывать в такт, а другие, подбоченясь и не в силах устоять, с гиканьем, присвистом выскакивали из толпы. Уже пять или шесть человек отчаянно били каблуками влажную землю, выворачивая с корнем траву, стараясь переплясать друг друга.

"И считают нас разбитыми, - думал Андрей, глядя на солдат. - Наверное, в самом деле так можно оценивать по картам. Но вот они, живые солдаты, которые составляют дивизии, обозначенные на картах условными значками, знают совсем другое, то, что нельзя понять, глядя на карту. И я это хорошо знаю..."