Время надежд (Книга 1) - [52]

Андрей тихонько отошел, думая уже, что скоро вот с этими солдатами будет опять там, где его могут убить.

Но теперь эта мысль не вызывала, как прежде, ощущения собственной беспомощности.

И опять вспомнилась Ольга, какой была она у ерика.

Он точно заново ощутил и запах трав, и бледный свет звезд на ее груди. И понял: все это время как бы чувствовал ее рядом.

- С чего бы это? - вслух пробормотал он.

Между двумя яблонями Лютиков сушил над костром портянки. Худенький черноволосый курсант с большой родинкой на подбородке кидал в огонь солому.

- Ты, Осинский, меня слушай, - важно говорил ему Лютиков, - не пропадешь... С девками целовался уже?

- Как-то, в школе... один раз.

- И на войне так же, - заверял его Лютиков. - Когда еще не целовался, то и думать боязно. А потом уж...

Андрей пошел к маленькому шалашу, где Солодяжников по-петушиному наскакивал на рослого, широкоплечего танкиста:

- Хотите атаковать, не зная, что перед вами? Вы здесь с утра и обязаны знать!

- Когда пойдем, узнаем что, - отвечал танкист, передразнивая этим "что" маленького ротного, глядя на него сверху неприязненно и даже с угрозой. Казачий чуб, выбившийся из-под его шлема, прилип к потному лбу, щеки и квадратный подбородок были запачканы копотью. - Ты явился в мое распоряжение, твое дело маленькое. Посадишь людей на танки... да чтоб задницы о моторы не жгли.

- Но как вы не побеспокоились узнать? - Солодяжников приподнялся на носках.

- Пусть ганс беспокоится! - вскипел танкист. - Яйца курицу не учат... Мы четыреста километров за три дня прошли, чтобы сюда успеть. А тебя вот ждали...

Сейчас пехота наступать будет, и мы рванем.

- Но будут лишние потери.

- О потерях беспокоишься? - спросил танкист. - На то и война. Гнилую интеллигентность тут разводишь!

- Да, но... - Солодяжников не договорил и растерянно умолк.

- Зови своих командиров, - бросил танкист и, видимо считая разговор оконченным, зашагал к машинам.

- Вот, - Солодяжников развел руками. - Этот капитан Горбов... У него, видите ли, приказ! Но так прорывать оборону - это лишь эффектное самоубийство.

Где, спрашивается, расчет?

- Если приказ, - сказал Андрей, - что делать!

- Что делать? - Солодяжников ехидно поджал тонкие губы. - У каждого из людей в мозгу почти равное число клеток - более пятнадцати миллиардов. Немалое число... Вопрос заключается в том, сколькими из них каждый пользуется. И для некоторых высшей мудростью представляется бить стенку лбом, а не перелезть через нее. Безумству храбрых поем мы песню!

"Да он просто трусит, - усмехнулся про себя Андрей. - И губы дрожат... Когда трусят, то сразу находится много умных доводов. Посмотрим, сколько клеток заработает у него в бою".

- И вы, наверное, думаете, что я лишен благородного духа самопожертвования? - хмыкнул ротный.

Андрея даже смутила эта проницательность, и было неприятно, что ротный угадал его мысли.

- А если и думаю так... Что от этого?

- Мы начинаем знакомиться, - ответил Солодяжников. - Не все люди говорят то, что думают.

У этого же шалаша вскоре собрались командиры танков и взводов. Пришел Горбов в лихо сдвинутом на затылок шлеме. Комбинезон его теперь был расстегнут, и на груди поблескивал орден. Сверив часы, он коротко объяснил задачу: отряду танков с десантом надо было пробиться к железнодорожной станции и взорвать эшелоны противника.

- д0 станции отсюда шестьдесят километров. Так вот... Линию фронта прорываем с ходу. Здесь для прикрытия и пехота в наступление пойдет. Жмем без остановок. Я иду в головной машине. Тому, кто приотстанет, выдерну ноги... А ты, Ногин, если опять в пути жениться задумаешь, гляди!

Командир танка с цыганским узким лицом и живыми глазами засмеялся.

- Так я... - начал было он.

- Задача ясная? - перебил Горбов.

Андрею нравилась веселая напористость в его голосе и уверенные, спокойные движения.

- Ясно, понятно! - возбужденно крикнул Звягин.

- Что тут неясного! - заговорили танкисты. - Погуляем!..

- Но какие будут потери! - Солодяжников ухватил пальцами кончик носа и притопнул ногой.

- У него всегда десять "но", - шепнул Андрею Звягин. - Даже стыдно... Что танкисты подумают?

- А без потерь не воюют, старший лейтенант! - отрезал Горбов. - Или ты в кроватке помирать собрался?

Танкисты весело переглянулись, а Ногин, закатив глаза вверх, мечтательно вздохнул:

- И на перинке, с грудастой.

Солодяжников, бледнея, так взглянул на него, что Ногин сразу осекся.

За садочками частила ружейная трескотня, гулко лопались мины. И Андрея захватило тревожное, но в то же время бодрящее чувство близкой опасности, когда все личное кажется мелким, ненужным. А у танков еще рассыпались звонкие переборы гармони.

- Пехота уже двинулась, - сказал Горбов. - Раздумывать нечего. По машинам!

- Идемте, лейтенант, - проговорил Солодяжников глуховатым и неприятным от раздражения тоном. - Война и сама по себе противоречит всякой логике, то есть стремлению понять реальность, а следовательно, и тому, что касается наших же представлений о человеческой мудрости...

XIV

Комья желтой земли летели из-под гусениц. Рев моторов заглушал пулеметные очереди. Андрей слышал только частые щелчки пуль о броню. Курсанты теснее прижимались друг к другу за башней.