Время мечтать [повесть и рассказы] - [44]

— Ну что, майор, сегодня праздник у тебя, да?

— Знаешь моё звание?

— Как и ты моё. Мы вообще всё друг о друге знаем, давние хорошие… враги.

— Хреново тебе, похоже, полковник?

— Дыма наглотался, дышать не могу…

— Зачем же ты в этот сарай полез, а? У тебя же интересы державные, а ты в пустыне навозным дымом дышишь.

— Ты тоже здесь не кислородом наслаждался, как я заметил.

Денисыч почувствовал, что горло саднит уже не так отчаянно и с удовольствием глотнул ещё коньячка из фляжки. Чертовски нужная вещь, в определённых ситуациях. А в неопределённых — особенно. Иностранный полковник выглядел, действительно, худо. Задыхался, кашлял, мял грудь дрожащими пальцами и вполне мог отойти в мир иной. Конечно, от него и от мёртвого была бы польза немалая, но…

— Командир!

К Денисычу подбежал его заместитель, капитан Михайлов, старинный, проверенный дружище. Он встревоженно вглядывался вдаль, где поднимался густой шлейф рыжей пыли — явно спешили сюда машины.

— Пора уходить, командир. Чёрт его знает, кто там едет. Может это охрана полковника, не могли же они совсем потеряться.

Денисыч посмотрел на своего врага.

— Да больше тут и быть некому. Видишь, как спешат. Полковник, у тебя в конвое врач есть?

— Да.

— А у меня в группе нет… Лёшка, быстро снимай оцепление и уводи группу по основному маршруту отхода. Я догоню через пару минут.

— А этот?

— А этот останется здесь. Выполняй приказ, капитан!

Михайлов беззвучно, словно мираж, растворился в раскалённом воздухе, а Денисыч угрюмо посмотрел на полковника.

— Ладно, повезло тебе сегодня. Смотри, в другой раз счастье может и не улыбнуться. Изловят тебя тогда, как кролика, с твоей-то хреновой охраной. Только ловить уже буду не я. Кто-нибудь не такой глупый.

— Только не говори, что ты меня пожалел. Тогда — почему?

Денисыч хмуро глянул на вражину. Откровенничать с ним не хотелось, но вкратце ответить можно.

— А тебе не кажется, полковник, что мы с тобой всю жизнь какой-то хренью занимались? Сегодня единственный раз в жизни что-то стоящее сделали — детей спасли.

— Скорее всего, это будущие террористы, знаешь не хуже меня.

— Ну вот тогда и повоюем, а пока — дети. Прощай, вражина, вряд ли уже увидимся. Правда, я добрый?

Капитан Михайлов, неведомо откуда появившийся рядом, схватил Денисыча за рукав.

— Ей богу пора, командир! Ещё немного и нас самих тут повяжут. Группа уже уходит.

— Уходите спокойно, мои люди вас преследовать не будут…

Уже на бегу Михайлов обречённо выдохнул.

— Всё, командир, нам хана. За такой прокол всей группой под трибунал загремим, к гадалке не ходи.

— Как вернёмся, сразу подашь рапорт, напишешь, как было. Вали всё на меня, ты-то действительно только приказы выполнял.

— Хорошо же ты обо мне думаешь, Денисыч!

— Всё равно же кто-нибудь настучит, и не один. Группа-то у нас немаленькая. Я теперь человек конченый, а тебе ещё служить и служить. У меня вот, что-то желание пропало. Так что, делай, как говорю.

Денисыч любил наблюдать, как рушатся дома. Они никогда не падали навзничь так, словно их ударили; они приседали, как смертельно уставший человек, подогнув ноги. И рассыпались в бесформенную кучу щебня, тонувшую в густом облаке пыли. Правда, достойных домов осталось совсем мало, когда падала пятиэтажка, это выглядело совсем не так величественно, как гибель красавца-небоскрёба. Раньше красиво и страшно падали самолёты, но с тех пор, как полёты прекратились, осталось лишь наблюдать за домами. Вероятно, падение орбитальных спутников смотрелось бы неплохо, но они почему-то не захотели валиться на землю и улетали от неё подальше. Орбитальная станция сбежала в открытый космос вместе с космонавтами и Денис вздохнул. Незавидная участь, хотя по сравнению с тем, что ждёт всех остальных… Возможно эта горстка людей окажется самой счастливой из всех ныне живущих. Вернее, доживающих.

Город, как и весь остальной мир, медленно угасал, словно смертельно больной человек, которому ничем нельзя помочь. Оставалось только смотреть на его неизбежное умирание. Это поначалу телеведущие привычно нагоняли страх, сеяли панику, распускали слухи, будоражили общественное мнение — выполняли свою работу. Но после того, как обрушилась телебашня, и они перебрались в стан наблюдателей. Люди давно уже покинули умирающий город, ибо в своей агонии он мог запросто утащить в могилу любого, кто рискнул бы пройтись по его улицам, насыпав над ним могильный холм очередного упавшего дома. Мародёров и не желающих покинуть свои дома под этими холмами осталось ой как много!

Как только всё это началось, Денисыч перебрался на берег речки, откуда хорошо был виден весь город; в суете и панике первых дней спёр в разрушенном магазине туристический набор: палатка, спальник, котелок и кучу разных инструментов. Недалеко от палатки он закопал несколько ящиков водки и все продукты, которые удалось украсть. Он приготовился достойно встретить свою смерть. Таких же палаток, как у него, по всей округе было разбросанно очень много, люди готовили пищу, привычно переругивались и покрикивали на беспокойных детей, которые не обращали внимания на конец света. У них был пикник. Денисыч отстранённо подумал о своей дочке, которая, вместе с его бывшей женой, жила в другом городе. Он, конечно, постарался бы ей помочь, но проехать три тысячи километров, до наступления конца света, было невозможно, оставалось лишь мысленно попрощаться. Хорошо зная свою бывшую, он посочувствовал дочурке. Пока мир не рухнет, именно ей предстояло выслушивать бесконечные стенания и наблюдать бессмысленные истерики. Обгадить даже конец света — это вполне в стиле бывшей любимой женщины.