Время любить - [71]

– А Брезе? Ты тоже не могла поступить по-другому?

Катрин глубоко вздохнула.

– Брезе никогда не был моим любовником, что бы ты ни думал. Он хотел взять меня в жены. Какой-то момент меня снедало искушение согласиться. Брезе меня спас, поддержал, помог в осуществлении моей мести, он сражался за тебя и, считая тебя мертвым, не думал, что плохо поступит, если женится на мне, так как он добр и предан…

– Как ты его защищаешь! – горько прервал ее Арно. – Я себя спрашиваю, почему ты все-таки не последовала за своей нежной склонностью…

– Прежде всего потому, что мне помешали! – возразила Катрин, которую опять охватывал гнев. И она добавила, честно признавая свои ошибки: – Без Бернара-младшего я, может быть, согласилась бы выйти за него замуж, но перед Богом, что слышит меня, клянусь: когда Пьер де Брезе поехал в Монсальви за пергаментом с приговором, чтобы отвезти его королю, он никак не мог думать, что я выйду за него замуж. Впрочем, узнав о его поступке… неслыханном, я окончательно с ним порвала!

– Прекрасная и трогательная история! – сухо заметил Арно. – Что же ты сделала после этого разрыва?

Катрин вынуждена была собрать все свое терпение, чтобы не рассердиться. Она сделала над собой усилие и протянула ему руку:

– Пойдем со мной! Не будем больше говорить там, где все могут нас слышать. – Арно послушно дал себя увлечь. Они шли в молчании вдоль загадочно мерцавшей глади бассейна. Катрин села, опершись спиной о мраморного льва. Арно остался стоять. Портик и башня сияли на фоне синего ночного неба, нереальные, словно мираж, и легкие, как сновидение. Шумы дворца почти затихли. Только ночные птицы изредка кричали в саду, да журчала вода в фонтане. Легкий ветерок заставлял дрожать в зеркале воды отражение дворца, и, как только что это случилось с ней во дворе Львов, магическая красота Аль Хамры поразила Катрин.

– Это место – для счастья и любви, зачем мы мучаем друг друга? Не для того, чтобы причинить тебе боль, и не для того, чтобы ты причинял мне боль, я прошла столько лье…

Но Арно не так-то легко было убедить. Поставив ногу на мраморный край бассейна, он сказал:

– Не надейся увести мою мысль на цветущие дорожки поэзии, Катрин! Я жду от тебя точного рассказа о том, что произошло с тех пор, как ты уехала из Карлата.

– Это длинная история, – вздохнула молодая женщина, – надеюсь, ты мне дашь время рассказать тебе об этом на досуге, позже. Ты разве забыл, что здесь мы в опасности, если не ты, так, по крайней мере, я?

– Почему ты? Разве ты не любимая фаворитка калифа? – с сарказмом отпарировал он. – Если Зобейда мной дорожит, подозреваю, что тебя никто не посмеет тронуть…

Катрин отвернулась.

– Тебе так хочется доставить мне боль? – печально прошептала она. – Слушай же, раз ты этого хочешь, потому что более не нахожу в тебе мужчины, которого знала раньше, и потому что умерло твое доверие…

Рука Арно обрушилась на плечо Катрин и сжала его так, что ей стало больно.

– Не иди окольными путями, Катрин! Постарайся понять, что мне нужно знать! Нужно! Нужно, чтобы я узнал, каким образом моя жена, женщина, которую я любил больше всего на свете, сначала, поискав утешения у моего соратника по оружию, пришла продавать свое тело неверному!

– А как ты называешь то, что ты вот уже месяцы делаешь в кровати у Зобейды? Я видела собственными глазами…

– Что же ты видела? – спросил Арно.

– Я видела, как ты утолил свое желание. Я слышала ваши стоны…

– Замолчи! – бросил он резко. – Но ты, ты сама, Катрин, что же ты-то делала в Дженан-эль-Арифе? А ведь ты знала, что я рядом, около тебя…

– Около меня? – возразила Катрин в гневе. – Ты был рядом со мной в кровати Зобейды, правда? И ты думал обо мне, только обо мне?

– Ты даже не знаешь, что попала в точку! Конечно, нужно было как-то топить мою ярость, которая охватывала меня при мысли о том, что ты пребываешь в объятиях де Брезе, что ты разговариваешь с ним, улыбаешься ему, протягиваешь ему губы… и все остальное! Тело женщины похоже на бутылку с вином: оно дает миг забытья!

– Твой миг длится долго! – бросила Катрин. – Разве ты не мог попытаться бежать? Вернуться в Монсальви, к своим, домой?

– Чтобы тебя объявили двоемужницей и приговорили к костру? Ревность не так бы меня мучила, если бы я тебя меньше любил… Я вовсе не хотел видеть, как ты умираешь!

– И, – прервала его Катрин, нарочно не замечая признания в любви, – ты предпочел забыть меня, проводя сладостные часы в этом дворце и в объятиях твоей любовницы. Ты крутишь любовь с неверной, тратишь время на охоту, вино и любовь… Я ведь думала, что, выздоровевший или больной, ты найдешь смерть на службе у Бога, если уж не у нашего короля!

– Ты что же, упрекаешь меня в том, что я еще жив?!

– Почему ты не постарался бежать?

– Я тысячу раз пытался, но из Аль Хамры не убежишь! Впрочем, раз ты встретила Фортюна, он должен был сказать тебе, какое я ему дал поручение, помогая ему скрыться, когда мы выезжали из Толедо…

– Вот именно: он сказал мне, что ты отправил его к твоей матери, чтобы объявить ей о твоем счастливом выздоровлении!

– …и о моем плене в Гранаде. Он должен был тайно – я ведь думал, что ты вышла опять замуж, – сообщить ей настоящее положение вещей, просить ее отправиться к коннетаблю де Ришмону и признаться ему в случившемся, умолять сохранить тайну и взять с него слово рыцаря, что он сделал бы без колебаний, отправить посольство к султану Гранады, чтобы Мухаммад назвал сумму выкупа и вернул мне свободу. Затем под вымышленным именем отправился бы в Землю Обетованную или в папские земли, и никто больше не услышал бы обо мне, по крайней мере, я мог бы вести достойный образ жизни.