(Я слегка изумленно слушал это аморфное существо, смотрел на ее маленькие грудки под тонкой вязаной кофточкой, на тоненькие козлиные ножки и думал о том, что зря, наверное, в свое время не предпринял возможности за ней приударить. В этом малокровном тельце, быть может, скрывалась необузданная вулканическая страсть.)
Ничего не боялась высказывать вслух Людмила. Она тоже жалела, что я ухожу. По ее мнению, я был нужным в цеху работником (напустил пыли в глаза?). Но может, она так говорила из чувства солидарности — студенческое братство ведь не отнимешь?
Людмилу на удивление поддержали и другие девчата: Эллочка и Инна. Инна скорее всего притворно. Я-то знал, как она относится ко мне на самом деле. Я всегда презирал женщин, которые занимаются интрижками на стороне, но при этом пытаются окружить себя ореолом святости. Инна, как мне казалось, догадывалась об этом.
Впрочем, в эту минуту я был благодарен всем. Хотя бы потому, что этот допотопный мир уже составлял мое прошлое. Может быть, когда-нибудь я его даже романтизирую.
Когда в отделе нарисовался Валерий Львович, я как раз заканчивал свое вымученное заявление на расчет.
— Ты почему не занимаешься шестернями? — спросил Валерий Львович, строго глянув на меня поверх дужки роговых очков.
— Я рассчитываюсь, — бросил я ему между делом, ставя под заявлением змеистую роспись и текущую дату.
Когда я оторвал руку от листа и посмотрел на Валерия Львовича, мне снова пришлось удивиться, так как Валерий Львович неожиданно застыл с полуоткрытым ртом, и кроме его двух близоруких глаз на меня уставились еще четыре пары глаз моих сослуживиц.
Я неторопливо обвел глазами всех по очереди и вернулся обратно к застывшей физиономии Валерия Львовича, который, встретившись со мной взглядом, тут же очнулся и резко махнул головой, как бы стряхивая с себя наваждение.
— Постой, постой, я ничего не понял: что значит, ты рассчитываешься?
— То и значит, Валерий Львович. Я рассчи-ты-ва-юсь, — чуть ли не по слогам отчеканил я последнее слово. — Увольняюсь.
— Но тебя же сокращают? Значит, два месяца ты еще можешь спокойно работать.
— Зачем? — задал я начальнику встречный вопрос.
— Как зачем? — Валерий Львович как будто ничего не понимал. — Ну, хотя бы даже… хотя бы даже, чтобы что-нибудь заработать, пока будешь искать другую работу.
Нелепее ничего нельзя было придумать.
— Вы, правда, считаете, что за два месяца я смогу здесь реально что-то заработать? — спросил я. — Тем более про запас?
— Ну знаешь! — пробурчал Валерий Львович и выскочил за дверь.
Не прошло и минуты, как он снова влетел в отдел и, бросив с порога привычное «зайди», тут же закрыл дверь.
Я поднялся, потянул за собой со стола заявление об уходе и, провожаемый женскими недоуменными взглядами, прошел в кабинет начальника цеха.
— Ярцев, — начальник цеха посмотрел на меня с кислой физиономией, — что ты на этот раз придумал?
— Ничего не придумал. Просто увольняюсь, — сказал я отрешенно.
— Ты не желаешь, чтобы тебя сократили?
— Не желаю.
— Я хотел перевести тебя из техбюро в цех — там освобождается место сменного мастера.
— Уже и оттуда побежали? — ухмыльнулся я. — Спасибо огромное за заботу, но это меня не устраивает. Я не привык доделывать работу за других.
— Что значит «доделывать»?
— А вы, Юрий Петрович, как будто не знаете, что мастерам, чтобы сдать детали на контроль, приходится самим зачищать недоделанные рабочими детали. Вы же так и рабочих, и мастеров приучили.
— Ну, во-первых, не я их приучил, а план требует быстрой сдачи качественной продукции.
— Вот именно: качественной, а качества этим деталям всегда явно не хватало. И потом: какие такие теперь у завода планы, когда всё кругом разваливается на глазах?
Я сам себя не узнавал: куда меня понесло?
— А ты, как я вижу, умник. Но нам тут и без умников хватает. Иди в цех, работай! Послезавтра шестерни надо отправить в термичку!
Начальник демонстративно отвернулся, давая понять, что разговор закончен, но меня теперь не так-то легко было взять — валькирии снова зазвучали в моей голове.
— Вы меня совсем не поняли, Юрий Петрович: я рассчитываюсь, ухожу от вас. Вот заявление.
Я положил перед начальником цеха лист бумаги со своими незатейливыми каракулями.
— Что это? — Юрий Петрович снова вошел в роль начальника, который в упор не видит мелких работников.
— Он хочет уволиться, — как всегда вяло ответил Валерий Львович. — Я же вам докладывал.
— Никаких «уволиться», — проскрипел Юрий Петрович. — Идите, Ярцев, в цех и приступайте к работе! До особого распоряжения!
Он разорвал мое заявление на клочки и выбросил в урну.
Я не выдержал:
— Я вас поставил в известность, Юрий Петрович. Заявление напишу снова, но теперь уже зарегистрирую его, как положено, в отделе кадров. Лучше подпишите без всяких проволочек, все равно работать у вас я больше не буду!
Услышав последнее, Юрий Петрович аж подскочил.
— Ишь ты, ишь ты, цаца! Да я тебя, умника, по статье на хрен уволю! В двадцать четыре часа! В двадцать четыре! И нигде больше в городе работы ты не найдешь, поверь мне — уж я постараюсь!
— Спасибо на добром слове, — сказал я и, больше не препираясь, вышел из кабинета.
