Время кобольда - [9]

— Вы Антон Эшерский, директор детдома? — встретила меня на крыльце симпатичная женщина лет сорока.

О возрасте я сделал вывод скорее по наличию детей, чем по внешности. Наноскин безупречен в маскировке возраста.

— Я предпочитаю термин «домашний интернат».

— Да, да, конечно! Я Мария, мама Алёны. Проходите, пожалуйста! Мы вас ждали!

Интерьер дорогой, стильный, но без пафоса. У кого-то не только деньги, но и вкус.

— Сергей Сергеич! — строго представился представительный мужчина в костюме. — Отец. А это наш старший — Василий.

Василию на вид лет двадцать. Выглядит приличным молодым человеком, не похожим на того, кто стал бы обижать младшую сестрёнку. И вообще, семья смотрится на удивление положительно.

Но это, разумеется, ничего не значит.

— Как там Алёна? Мы волнуемся! — спросила мать.

— Нас очень удивил её поступок, — заявил отец, — у нас не было конфликтов.

— Она даже мне ничего не сказала! — добавил брат.

— Алёна в полном порядке, не беспокойтесь. Она побудет нашей гостьей, пока я не разберусь в ситуации. На данный момент никаких необратимых поступков не совершено.

— Какое счастье! — всплеснула руками мать. — Я так боялась, что она решила сбежать насовсем!

— Она имеет право попросить переход под попечение интерната. Как вы выразились — «сбежать насовсем». Но решение за мной. Я могу принять её или нет. Для этого я здесь, чтобы посмотреть на проблему с разных сторон и выслушать ваше мнение.

— Рады, что нашей дочерью занимается такой серьёзный, ответственный человек, как вы, Антон Спиридонович, — грубо польстил мне отец.

«Серьёзный, ответственный человек» — последнее, что я сказал бы про себя сам.

— Простите за неделикатность, вызванную этой неловкой ситуацией, но я бы хотел поговорить с вами по отдельности. Это можно устроить? Подчеркиваю, что не имею никакого права что-то от вас требовать или на чём-то настаивать. Но для принятия взвешенного решения мне нужно как можно больше информации. И как правило, люди более откровенны, когда разговаривают один на один. Вы, разумеется, можете отказаться.

— Ну что вы! — сказал отец, переглянувшись с домашними. — Нам нечего скрывать. Мы максимально заинтересованы в скорейшем разрешении этого досадного недоразумения! Мы готовы к общению в любом подходящем вам формате!

Ага, отец тут рулит. И педалит.

— Тогда давайте, если вы не против, с вас и начнём.

— Прекрасно. Мария, Вася, оставьте нас, пожалуйста.

Мать и брат вышли из комнаты, не проявляя недовольства. Признают авторитет главы прайда.

— Вам что-нибудь предложить? Воды, чаю, выпить?

— Нет, спасибо. Надеюсь не задержать вас надолго.

— Очень рассчитываю на ваше здравомыслие, Антон. Вы в нашем городе недолго, но у вас сложилась хорошая репутация. Уверен, что вы её оправдаете.

Ах, какая интонация! Просто-таки толстенный намёк на то, что с ним лучше не ссориться. Вот только давить на меня — пустой номер. Я несжимаем, как жидкость.

— Приложу все усилия, — соврал я, — а сейчас первый вопрос. Алёна — ваша родная дочь?

— С чего бы ей быть не моей?

Удивился искренне или хорошо сыграл?

— Просто формальный вопрос, простите. Значит, она не приёмная и не удочерена?

— Отчего такие вопросы? Вы разве не изучали её личное дело?

— Не имею права, пока не принял на попечение. Мне требуется ваше разрешение.

— Кобольд, прошу зафиксировать разрешение на ознакомление с документами моей дочери, Алёны Сергеевны Митрохиной для Антона Эшерского.

Над столом возник стандартный кобольдовский вирп государственной юридической службы.

— Зафиксировано разрешение, линк доступа отправлен.

— Дзынь, — тихо сказала мне на ухо невидимая Нетта. Она никогда не визуализируется вне дома. — Я погляжу пока.

— Алёна — её полное имя?

— Э… Да, конечно, — отчего-то с заминкой ответил отец. — А почему вы спрашиваете?

— Если вы каждый раз будете спрашивать, почему я спрашиваю, эта утомительная беседа слишком затянется, не находите?

— Да, простите, — согласился с заметной неохотой. Не привык к возражениям? Домашний диктатор?

— Итак, Алёна? Не Елена, не Элина? И дома так же звали?

— Да, только Алёна. Никаких прозвищ и сюсюканий, — твердо, с нажимом.

Почему у меня ощущение спектакля? Что не так?

— По вашему мнению, в чём причина такого оригинального решения вашей дочери?

— Не могу даже предположить, — взгляд уверенный, тон ровный. Выбрал линию и будет её держаться. — Она получала всё, что может получить нормальный подросток.

— А наноскин?

— Я же сказал — нормальный! Запускать в себя эту мерзость, чтобы повыпендриваться перед такими же малолетними идиотами?

— А она выражала желание?

— Нет. Никогда. Она умная девочка.

— Возможно, предвидела вашу реакцию?

— Да, я неоднократно доводил до её сведения, что не одобряю этой ерунды.

— Сергей Сергеевич Митрохин получил инъекцию наноскина три года назад, затем дважды обновлял на новые модификации. Все инъекции сделаны премиум-серией, — субвокализировала этакой блохой в ухе Нетта. Шалунья.

Забавненько. Значит, для себя и жены принципиальный папахен делает исключение. То-то он так моложав своим правильным нордическим лицом.

— Ясно, — не стал комментировать я. — Простите за следующий вопрос, но чаще всего причиной конфликта с взрослеющей дочерью является именно отец. Ваши отношения никогда не переходили ту грань, за которой ребёнок мог бы неверно понять вашу заботу?