Время греха: Роман - [138]

— В ЗАГС вы меня повезете вместе с кроватью? Платье одевать? — Зло сказала. Не хотела, но вырвалось. Сын почувствовал это, напрягся, насупился, но отец рассмеялся:

— Молодец! Раз начала шутить, значит, дело идет на поправку!

Сын быстро посмотрел на отца. Во взгляде сквозило недоумение. Но отец так убедительно посмеивался, что и сын заулыбался. Теперь они оба смотрели на нее. Она закусила предательски задрожавшую нижнюю губу. Все зло куда-то отхлынуло, вместо него к горлу подступили рыдания. Муж делал вид, что ничего не замечает. Он уселся, как обычно рядом, взял ее руку в свои, стал поглаживать и, не торопясь, рассказывать:

— Значит, так. Я обо всем договорился. Работник ЗАГСа придет сюда, свидетелями попросим быть кого-нибудь из медперсонала. Мало того, я подумал, что ты наверняка захочешь сделать себе прическу и всякий там макияж. Я договорился с парикмахером. Она тоже придет сюда и сделает все, что ты попросишь. Затем, я попросил твою мать, она нашла мне пару твоих фотографий и загранпаспорт, я заполнил анкету, (ты уж извини и расписался за тебя), отвез в консульство, попросил знакомых, чтобы оформили все до конца. И вот. — Он достал из внутреннего кармана пиджака красную книжку с двуглавым орлом. Открыл на нужной станице и показал визу. — Теперь дело за малым. Скоро они тебя выписывают. Сначала мы забираем тебя домой, несколько дней на адаптацию, а потом все вместе отправляемся в путь. В наш дом. Он ждет свою маленькую хозяйку. А вот плакать не надо! — Он весело подмигнул, заметив выкатившиеся из ее глаз слезы.

— Да, мама. Не надо плакать. Видишь, как все здорово папа устроил. — Сын уселся с другой стороны и тоже взял ее за руку.

— Быстро ж вы все за меня решили! — Она выдавила из себя, из последних сил стараясь не разрыдаться. Губы предательски дрожали.

— Мы же мужчины, мама. Мы и должны решать! — Произнес сын.

— А что полиция? Тебе ее тоже удалось уговорить? — Не удержалась.

Он ответил спокойно:

— Нет. Зачем? Прошло пять лет, и все ограничения для тебя сняты! Ну, так как? Ты согласна?

— Я еще не сказала «да»! — Упрямилась она, кусая губы.

— Твои глаза сказали. — Муж поднялся, склонился к ней и губами дотронулся до ее глаз и губ. Ее губы не шевельнулись в ответ. — Пойми одну очень простую истину: этим миром правят Любовь и Истина. Войди в них. — Он прошептал ей на ухо. Она покачала головой, потом взглянула на сына:

— Сынок, выйди, пожалуйста, ненадолго, я хочу с папой поговорить.

Сын нерешительно поднялся и вопросительно посмотрел на отца. Тот кивнул головой. Вздохнув, мальчик вышел из палаты.

— Послушай, — она смотрела прямо ему в глаза, — ты взрослый, здоровый мужчина. Я все понимаю. Твою любовь, заботу обо мне и сыне. Но, объясни мне, глупой, во-первых, как ты можешь простить все то, что я сделала? Я не верю, что ты это забудешь! А, во-вторых, как ты будешь жить со мной, в прямом смысле этого слова, если я больше не женщина? Ты будешь удовлетворять себя на стороне? Ты будешь спать с другими женщинами?

— Мне нравится ход твоих мыслей! — Он хлопнул себя по колену и рассмеялся. — Он точно свидетельствует о твоем предстоящем полном и безоговорочном выздоровлении, коли тебя уже заботят наши будущие интимные отношения.

— Не паясничай! Я серьезно.

Улыбка исчезла с его лица.

— А я еще серьезнее. И вообще, слушай, хватит ерничать, предоставь все решать мне. Ну, можешь ты, наконец, представить себя женщиной, которой больше ни о чем думать не нужно?

— Нет!

— Какая же ты упрямая, моя девочка. — Он смотрел на нее, прищурившись, с доброй улыбкой.

— Да! Я упрямая. И ты не ответил на мой первый вопрос!

— Ты знаешь ответ на него, потому что он зависит лишь от тебя самой. Что было, то было. Прошлого не вернуть, но жить нужно сегодня и завтра. Это вылечит нашу память! Обещаю!

— Папа, мама, вы скоро? — В дверь заглянула вихрастая голова.

— А вот тебе, на мой взгляд, пора было бы подстричься. — Заметил, улыбаясь, отец.

— Как скажешь, папа. Я тоже думаю, что пора. А ты, что скажешь, мама? — Сын подмигнул ей.

— Можно подумать, что мое мнение вас интересует. Сегодня вы оба продемонстрировали, что нисколько.

— Еще как интересует! — Гаркнули они хором.

— Уйдите оба, дайте мне пореветь одной! — Махнула она рукой, не в силах больше сдерживать слезы.

— Реви теперь на здоровье! — Отец с сыном крикнули ей уже в дверях.

О чем она думала теперь сквозь слезы стыда и раскаяния? Может с бывшим мужем и сыном в ее палату вошла та самая Истина и Любовь, о которых он говорил? Ведь она никогда не верила в них, отрицала и на словах и в поступках. Может все-таки они жили в ней все эти годы, забиваемые страхом, стыдом, ненавистью, злостью, а признаться в этом не было ни сил, ни желания? Истина и Любовь… В чем они? В осознании того, что она любит и мужа и сына, любит искренне, и никто в этом мире более ей не нужен. Как и она, никому кроме них не нужна! Зачем ей другие мужчины, деньги, свобода, «лучшая» подруга, даже мать? Ей нужны только эти два родных человека, которым она принесла столько горя и страданий. Может до всего того, что случилось, она, умудренная порочным опытом, пропитанным насквозь цинизмом, равнодушием, эгоизмом и холодным расчетом, просто не была способна понять и принять их Любовь и Истину?