Время героев. Ч. 4: Живите и помните! - [7]

этого хватало, чтобы вершить серьезные дела — нет. У Стручка — его так назвали, потому что он имел стручок длиной десять дюймов и в зоне обожал петушить белых — возникла гениальная идея напасть на патруль Национальной гвардии, разжиться бронемашиной, автоматами, пистолетами, бронежилетами, может и пулеметом. Потом — либо ломануть какой-нибудь банк, или депозитное хранилище или нагрянуть в одно место, где итальянская мафия хранит неотмытую наличму. Проблема была только в одном — с револьвером двадцать второго калибра отобрать бронемашину и автоматы у национальных гвардейцев — что-то из области фантастики. Тогда они придумали, как все провернуть чисто — прикинуться, что они собираются изнасиловать бабу, подманить патруль нацгвардейцев а в нужный момент — спасаемая баба подойдет к ним и начнет стрелять. От спасаемого — обычно такой подлянки не ждут.

Оставалось найти бабу. Ей стала Алишия, двое из банды ее трахали, а третий нет, потому что это была его сеструха. Биография у нее была типичная для Гарлема — ребенок в четырнадцать лет, еще один в восемнадцать, обоих — в государственный детский дом, несколько приводов за проституцию, мелкие кражи, приставание к мужчинам. В последнее время начала ширяться. От белых — она ничего хорошего не видела, людей ненавидела и с радостью согласилась помочь. И все вроде бы шло нормально — вот только они не знали, что на улице — заняла позицию группа боевых пловцов, оценивающая обстановку и ищущая контактов с местным сопротивлением. Пошедший поссать Уилл был уже надежно упакован — но им нужно было еще взять как минимум одного, чтобы начать активно действовать. Но эти двое — вместо того, чтобы искать пропавшего товарища, увидели каких-то негров и решили с ними разобраться не зная, что за всем за этим внимательно наблюдает снайпер. Снайпер этот был армейским, точнее флотским — а не полицейским, поэтому он с правилами применения оружия против преступников не был знаком и соблюдать их не собирался. Как только он увидел, что баба почти в упор выстрелила в стоящего рядом гвардейца, который был командиром патруля и начала стрелять во второго — снайпер выстрелил, и мозги негритянки брызнули во все стороны. Негры, как и было условлено — ринулись вперед, они должны были вооружиться автоматическими винтовками, и как можно скорее. Но стоило им только прикоснуться к оружию — как они автоматически перешли из разряда «цели» в разряд «цели, представляющие угрозу». И в пару секунд умерли и они…

Лейтенант пришел в себя уже в машине, он лежал поперек сидения и неизвестный ему человек в североамериканской военной форме сняв с него бронежилет, осматривал его.

— Черт… что происходит… какого хрена?

— Небольшое ранение. Пуля пробила кевлар, но дальше не пошла, она сидит под кожей. Я собираюсь ее вынуть, вы готовы?

Лейтенант стиснул зубы

— Готов… черт…

Фельдшер — прыснул на место ранения специальным составом, используемым для быстрой обработки ран, боль не прекратилась — но стала тупой и ноющей.

— Этого пока хватит, но нужно показаться врачу в течение двенадцати часов.

— Спасибо… Док…

Неизвестный фельдшер помог ему принять нормальное положение на сидении.

— А вы кто? Мы тут дежурим… но здесь кроме нас никого нет. Вы из первой дивизии?

— Не совсем. Видите ли, лейтенант… мы хотим вам помочь. Но для этого — нам нужна связь с вашим командованием. И как можно скорее, времени почти не осталось.

— А мы — это кто? — осторожно спросил лейтенант, боясь пошевелиться, чтобы не обострилась боль

— Мы — это мы, лейтенант. Те, кто вам уже помог. Верно? Вот частоты и время выхода на связь. А вот — диск, на нем — процедура выхода и коды дешифровки.

Немцы, наверное…

26 июня 2012 года Где-то в Нью-Йорке

Один из штабов обороны города находился не на одной из станций нью-йоркского метро, как считали британцы. Он находился ниже, в малоизвестных и толком не картографированных уровнях нью-йоркских подземелий на объекте, который был построен в конце сороковых как местное ядерное убежище для высокопоставленных гражданских лиц, таких как губернатор и мэр города. Тогда атомную бомбу только изобрели, и по всему миру шла ядерная истерия в связи с возможным ее применением. Потом, годах в шестидесятых — ядерная истерия сменилась манифестом свободной любви и убежище законсервировали. Расконсервировать его пришлось сейчас и в крайне неприятных обстоятельствах.

В убежище, защищенном даже от бомбы весом в две тонны — горел свет, запитанный от внутреннего генератора. Несколько десятков терминалов — были расставлены где попало, на лежаках, на спешно подставленных ящиках — и на них работали люди. Чуть в стороне — было что-то вроде полевого штаба, несколько столов, где сейчас разбирались с лейтенантом Национальной гвардии, явившимся с историей, которая изрядно удивила всех.

Сейчас с лейтенантом разбирался майор Хаузер, который два года назад — работал на должности G2, специалиста по разведке в штабе четвертого батальона тридцать первого полка десятой горной дивизии, находившейся в северной Мексике. В спешно созданном штабе сопротивления он занимал должность начальника разведки.