В такой ситуации — девять из десяти женщин так бы и поступили. Они или визжали бы на полу машины от ужаса до тех пор, пока одна сторона в перестрелке не одержала бы победу или — схватив ребенка, бросились бы очертя голову, не видя ничего перед собой — прямо под пули. Но Моника Джелли, она же Государыня Александра была не такой, и не таким был Наследник, будущий Император и офицер.
Моника Джелли снималась в кино, в том числе в боевиках, поэтому — она прошла в Голливуде курс обучения использованию стрелкового оружия, который проводил Фрэнк Сил, бывший морпех и очень дорогой тренер по стрельбе. Курс был гламурным, это факт — но бывший морской пехотинец корпуса морской пехоты САСШ все-таки был человеком толковым и честным, и навык применения оружия давал. Кроме того — в России, где террористы убили Александра Второго Освободителя — к безопасности Высочайших Особ относились серьезно, и после интронизации — ее обучили некоторым действиям в критической ситуации. Поэтому — Моника Джелли знала, по крайней мере — если и не как постоять за себя, то — как укрыться и не мешать тем, кто пытается ее защитить, не усугублять и без того скверное положение.
Что же касается наследника — то, как и положено наследнику Русского Престола он с детства начал постигать науку владения оружием, потому что это было нормально для мужчины и будущего офицера. Мужчина должен уметь постоять за свой дом, свою семью, своего Императора и свою Родину, иначе он и не мужчина вовсе. Наследник не успел поступить в какое-нибудь Суворовское училище до того, как мать забрала его с собой в Штаты — но дома он видел оружие у отца, у офицеров Императорского Конвоя и Гвардейского Экипажа и даже несколько раз стрелял под бдительным взором охраны и отца. Поэтому — в критической ситуации Наследник проявил изрядное хладнокровие, которое не всегда обнаружишь у людей вдвое, и даже втрое старше его самого. Когда началась стрельба — он моментально оказался на полу, прикрывшись сбоку дверцей, а спереди — моторным отсеком и спинкой впереди стоящего кресла, которая тоже какая-никакая, но защита.
— Лежи! — мать столкнула его еще ниже — Господи, лежи!
Несмотря на то, что по крови она была француженкой, а по гражданству — до недавнего времени североамериканкой — Моника Джелли крикнула это по-русски.
Павел толкнул мать, он был мужчиной и не должен был принимать защиту, это он должен был защищать, потому что мужчина!
— Лежи, сказала!
Павел, сопя, отпихнулся — и тут осыпалось, не выдержавшее града пуль стекло в дверце. Мать охнула — а он посмотрел и увидел лежащего в кресле убитого водителя, залитый кровью руль и…
И перевязь кобуры…
Пули свистели, били о кузов, нападающие, озверев, били по машинам, били на каждое движение. Павел чуть повернулся — он был маленьким, ему было легко это сделать — и протянул руку вперед. Через пару секунд — он наткнулся на шершавый пластик, схватил его, как смог, и дернул на себя. В его руках оказался автомат с изогнутым магазином, полным патронов. Сорок патронов — и сорок шансов остаться в живых.
— Ты что делаешь!?
Мать навалилась на него, прикрывая собой
— Лежи, не поднимайся!
Стрельба то утихала, то вспыхивала вновь, подобно волнам, накатывающим на берег. Потом кто-то сунулся в машину, закричал по-русски — целы?! А потом — открылась дверь, и тот же голос закричал по-русски: «бегите! бегите!».
До машины, старого фермерского внедорожника, стоящего у обочины — было метра три, но как их они преодолели?! Просто чудом, учитывая плотность огня. И, тем не менее — они их преодолели, Моника тащила сына за собой, а сын — тащил автомат, вцепившись в него как в спасательный круг. Как мужчина и будущий офицер он знал, что бросить оружие — позор.
— Павел… — мать толкнула его за машину, это был высокий, старый, трехдверный Шевроле, за ним было относительно спокойно — откуда это у тебя! Ну-ка, дай!
— Мама!
Моника вырвала из рук сына автомат. Как он… а, вот.
Здесь было поспокойнее, но все равно — пули били по бортам машин градом, одно за другим лопались, с серебристым звоном осыпались стекла и казалось, что наступил ад.
Освобожденный от автомата, Павел выглянул в узкий проход между машинами и увидел мертвого графа Комаровского, который лежал у Линкольна с распахнутой дверью.
— Мама, Ежи убили! Его убили!
— Давай сюда!
Моника не растерялась и тут — она поняла, что единственный выход — попытаться скрыться, только так она спасет и себя и сына. Лежа на полу в осыпаемом пулями Линкольне — она прокляла всех, Николая, который так и не смог стать примерным семьянином, себя, за то, что имела глупость уехать из России… да что теперь говорить. Только теперь — она поняла и оценила, что значит наличие рядом с собой тех самых жестких, немногословных и правильных мужчин, готовых защищать свою Родину, свою семью и своего Императора до последней капли крови. Будь они под защитой Императорского Конвоя — на них, наверное, даже не осмелились бы напасть.
Но единственный такой мужчина погиб, защищая их, и Императорского конвоя рядом с ними не было и надо было спасаться самой. Уйти с этой улицы, затем… спрятаться… куда угодно, пока не появится армия, полиция… господи, да кто угодно. Это же Североамериканские соединенные штаты, а не Мехико-сити!
