Время действовать - [64]

Пока что он надо мной не смеется, подумал я. Пока что он еще не встает, чтобы уйти.

— Ты же знаешь, что в нее встроена какая-то программа подстраховки, — сказал я. — Разделы с деликатной информацией невозможно скопировать. А чтоб расшифровать их, потребуются недели. — Я помотал головой. — Расшифровать я ничего не могу. — И добавил: — Махнемся?

После этого говорить было нечего. Оставалось только ждать.

Он беспокойно задвигал ногами. Переменил позу на скамейке. Откашлялся, но не сплюнул.

Потом повернулся ко мне, но только вполоборота, и сказал:

— Ты знаешь, откуда у этого чертова журналиста оказалась дискета?

Я сидел как пораженный молнией. Медленно-медленно отдал себе приказ досчитать до десяти, прежде чем вздохну, мигну, сделаю какое-то движение. Когда был уверен, что голос не подведет, я облизал губы и ответил:

— Не имею представления.

Ай да Кармен! Ее друг, ее информатор, ее послушный раб Ролле не знал, как дискета попала к Юлле.

— О'кей, — услышал я. — Как мы это сделаем практически?

— Расскажешь о следующем ограблении, — сказал я, — получишь дискету.

Это для него было слишком уж просто. Он задумался.

— А как мы можем доверять друг другу?

— Я тебе совсем не доверяю, — сказал я. — Но я знаю, что получишь ты. Ты получишь сто процентов прибыли, если доверишься мне. Или получишь тюремный срок.

Он вдруг улыбнулся.

— Я не вполне уверен, что ты уяснил ситуацию, — сказал он. Снова этот звучный, поставленный голос. Как соло саксофона. — Но давай сделаем, как ты предлагаешь.

Он быстро поднялся.

— Созвонимся.

Я обернулся, чтобы посмотреть ему вслед. Уголком глаза я заметил, что рыжий отделился от толпы, стоявшей за Зверем. Я остался на скамейке, меня разморило от алкоголя, от пива, от солнца, от ветра и от жизни.

Зверь подошел и уселся рядом:

— Я вас обоих снял.

Я мог только кивнуть.

— Но того, кто стоял за мной, я снять не мог. У меня в затылке глаз нет.

— На затылке, — поправил я.

— Но Бустос наверняка снял, — сказал он.

Мой друг из Акаллы бежал к нам трусцой через двор. Он кинул мне мой старый «никон».

— Их было трое, — сказал он на своем пулеметном испанском. — Третий — высоченный блондин. Сидел в такси. Я их всех снял.

— Спасибо, — сказал я.

— Мне пора бежать. Что бы ни случилось, только звякни.

И он убежал, пересекая двор.

Зверь сидел, вытянув ноги. В руках он держал большой альбом для рисования. Сделанный им рисунок, изображающий Риддерфьерден, был выдержан в духе постреализма. Он бы хорошо смотрелся на выпускной выставке рисунков в детских яслях.

— Почему ты все это придумал так заумственно? — медленно спросил Зверь. — И к тому же опасно.

Я вяло пожал плечами.

— Теперь они знают, где дискета. И Кристина Боммер им больше не нужна.

Зверь отложил альбом, перемотал пленку в «лейке» и вынул ее.

— Дамский угодила, — сказал он.

Он вынул пленку и из «никона», который был у меня. А потом показал мне обе катушки и улыбнулся:

— Но нам теперь явлен враг.

Опять эта ослепительная улыбка, противостоять которой не может никто.

— Точно, — сказал я и рассмеялся. — Наконец-то удостоились откровения небес.

17

— Бертцер.

Он сказал это с привычной самоуверенностью, и по телефону голос звучал моложе.

— Привет, — сказал я. — Я к тебе приезжал, но там было полно легавых.

— Я тут ни при чем. Я ждал твоего визита. Надеюсь, ты получил мое сообщение через «Утреннюю газету».

Я стоял и молчал. Зверь болтался на углу, неподалеку. Мы не сразу нашли такую телефонную будку, которую он одобрил.

— Не разыгрывай спектакль. — Голос Бертцера стал жестче. — Вовсе не трудно было узнать, кто обнаружил мертвого Юлиуса Боммера.

Один-ноль в пользу Карла Юнаса Бертцера. У него, значит, есть связи в полиции.

Я накрыл мембрану ладонью, чтобы мой голос звучал глуше и торжественней:

— Ты дал слово директора-распорядителя.

Он кашлянул и ответил смущенно:

— Я не виноват, что полиция дежурила перед виллой. Я... я свое обещание сдержал. Я не сказал ни слова о том, что ты был у меня.

— Значит, Рюббе? Это он проболтался?

Он снова откашлялся, уже нетерпеливо.

— Я не знаю, почему полиция приехала. Послушай, я хочу поговорить о распечатках.

— Нас подслушивают?

— Может быть. Меня это не волнует.

Я подумал немного. А меня это волнует? Как всегда, когда надо умно и глубоко проанализировать что-то и принять решение, я поступил так: орел или решка?

— О'кей, давай о распечатках.

Карл Юнас Бертцер сделал паузу. Наверное, доставал свои заметки.

— Они не представляют никакой ценности. Возможно, какое-то общее представление составится, но только если изучить весь материал. — И он перешел прямо к делу: — Мне надо взглянуть на дискету. Если ты не захочешь показать ее, наша договоренность недействительна.

Дискета. Просто шлягер этого дня. Откуда он узнал, что дискета у меня? И разве у нас была какая-то договоренность? Орел или решка?

— О'кей, — сказал я. — Сегодня вечером подходит? Я с нею заеду к тебе.

Он откровенно обрадовался:

— Отлично.

Жизнь Карла Юнаса Бертцера обрамилась золотой каемочкой. Значит, придется ему заплатить чуть больше.

— Послушай, — сказал я, — ты знаешь что-нибудь о здоровенном, загорелом и белокуром шведе, который хорошо одевается и красиво поет и которого зовут Ролле?