Время богов и время людей. Основы славянского языческого календаря - [10]

«Существеннейшая особенность понимания пространства и времени людьми первобытного общества заключается в том, что в их сознании эти категории выступают не в виде нейтральных координат, а в качестве могущественных таинственных сил, управляющих всеми вещами, жизнью людей и даже богов. Поэтому они эмоционально-ценностно насыщены: время, как и пространство, может быть добрым и злым, благоприятным для одних видов деятельности и опасным и враждебным для других; существует сакральное время, время празднества, жертвоприношения, воспроизведения мифа, связанного с возвращением “изначального” времени, и точно так же существует сакральное пространство, определенные священные места или целые миры, подчиняющиеся особым силам» (Гуревич, 1972). Однако

«… Не существует двух форм мышления у человечества, одной – пра-логической, другой – логической, отделенных одна от другой глухой стеной, а есть различные мыслительные структуры, которые существуют в одном и том же обществе и часто, быть может, всегда, в одном и том же сознании» (Леви-Брюль, 1992).

Мирское время действительно имеет прошлое и будущее. И это отчасти христианизированное, отчасти, видимо, сложившееся самостоятельно понимание хорошо прослеживается в средневековых текстах. Скажем, Снорри Стурлуссон связывает исход асов «из страны, где ныне турки», с прекрасно известной экспансией Рима на Ближний Восток:

«V. … В те времена правители римлян ходили походами по всему миру и покоряли себе все народы, и многие правители бежали тогда из своих владений. Так как Один был провидцем и колдуном, он знал, что его потомство будет населять северную окраину мира. Он посадил своих братьев Be и Вили правителями в Асгарде, а сам отправился в путь и с ним все дии и много другого народа… <…>

IX. …. Ньерд из Ноатуна стал тогда [После смерти Одина. – Авт.] правителем шведов и совершал жертвоприношения. Шведы называли его своим владыкой. Он брал с них дань. В его дни царил мир, и был урожай во всем, и шведы стали верить, что Ньерд дарует людям урожайные годы и богатство. В его дни умерло большинство диев. Все они были сожжены, а потом им приносили жертвы. Ньерд умер от болезни. Он тоже велел посвятить себя Одину, когда умирал. Шведы сожгли его и очень плакали на его могиле. Х. Фрейр стал правителем после Ньерда. Его называли владыкой шведов, и он брал с них дань. При нем были такие же урожайные годы, как и при его отце, и его так же любили. Фрейр воздвиг в Уппсале большое капище, и там была его столица. Туда шла дань со всех его земель, и там было все его богатство… Его почитали больше, чем других богов, потому что при нем народ стал богаче, чем был раньше, благодаря миру и урожайным годам…» (Стурлусон, «Круг земной»).

Здесь мы видим фактическое смешение «времени оного» древнего сознания и отчетливой попытки привязаться к историческим событиям. Подобное можно обнаружить и в описании событий более близких и недлительных.

«Вот Сигмунд-конунг трубит в свой рог, что остался ему от отца, и побуждает дружину. Было у Сигмунда дружины много меньше. Завязалась тут жестокая битва, и хоть был Сигмунд стар, а все же сражался он люто и все время был впереди своих. Не устоит перед ним ни щит, ни броня, а он весь день идет прямо на вражескую дружину, и никто не знает, чем кончится бой между ними. Много там летало дротов и стрел, и так помогали ему вещие его дисы, что не был он ранен, и неведомо, сколько людей пало от него, и были у него обе руки в крови по самые плечи. А когда продлился бой тот некое время, явился на поле том человек в нахлобученной шляпе и синем плаще; был он крив на один глаз, и в руке у него – копье. Этот человек выступил навстречу Сигмунду-конунгу и замахнулся на него копьем. А когда Сигмунд-конунг ударил со всей силы, столкнулся меч с копьем тем и сломался пополам на две части.

Тут Сигмунда-конунга покинули Удачи, и многие пали из его дружины…» (Сага о Волсунгах, III).

Любое «вчера, прошлое, предки» становилось «сегодня, настоящим, зрелым родителем» и устремлялось в «завтра, грядущее, принадлежащее детям». Но все же завтрашний день вдруг оказывался уже вчерашним, и цикл повторялся. За Утренником скакал Полуденник, а за ним Вечерник (см. сказку «Баба-Яга и Василиса Прекрасная» в изложении А. Н. Афанасьева), затем снова выезжал Утренник… И за порядком этим следила Великая Мать и Пряха Судеб – славянская богиня Яга, она же и Макошь, которой служили эти три всадника[6]. Собственно, еще Мелетинский отмечал, что среди деяний культурного героя в пространстве мифа есть и установление небесных светил, и регулирование смены дня и ночи, и времен года, приливов и отливов… (Мелетинский, 1982, с. 25–28).

Мифологическое сознание живет по иным законам, отличным от требований современной науки (или потуг на подражание ей). Деяния обожествленных предков[7] жили в песнях, преданиях, если не вообще проявлялись в самом окружающем мире в виде природных событий, чередования времен года и иных перемен.

Наше внутреннее Я, наше естество жило и продолжает жить по природным законам, по божественным правилам, в большей или меньшей степени продолжая подчиняться законам мифологической Вселенной. И поделать с этим ничего нельзя, да и не нужно. Священные солнечные и лунные циклы определяют наше бытие. В их повторении – основа нашей жизни, хотим мы того или нет.