Время Алексея Рыкова - [4]

Лично Рыков был, как уже говорилось, всего лишь миллионной долей в людском потоке, отправленном злобной волей в небытие. Естественно растущее сейчас стремление сохранить память обо всех безвинно погибших. Оно благородно и заслуживает всяческой поддержки, является одним из гарантов невозможности повторения подобного. Биографические очерки о выдающихся деятелях, погибших в пору сталинщины, совсем не противостоят своей «отдельностью» такому увековечению памяти миллионов. Напротив, они способствуют ему, позволяют приблизиться к более широкому осмыслению того, совсем неоднозначного времени, постараться поглубже разглядеть его с гребня событий, в том числе и с гребня массовых репрессий.

Подчеркнем, однако, что, говоря о времени Рыкова, мы ни в коей мере не сводим его к трагедии, обрубившей жизнь Алексея Ивановича. Иначе говоря, темные тона сталинского времени, хотя и накинули более чем на полвека черный флер на время Рыкова, так и не смогли закрыть его подлинного цвета.

Какие они? Когда-то книга о жизни незаурядного француза Анри Мари Бейля (1783–1842), оставшегося в мировой литературе под фамилией Стендаль, была названа «Три цвета времени». Надо полагать, имелись в виду цвета уходящего феодализма, поднимающейся буржуазии и рождающегося рабочего класса. Бейль — Стендаль появился на свет за шесть лет до Великой французской буржуазной революции, начавшейся в 1789 году, и такое же количество лет не дожил до европейской революции 1848 года — излёта буржуазной революционности и первой заявки на борьбу рабочего класса за коренные социальные перемены.

Время Рыкова впитало все эти три цвета, но один из них — связанный с рабочим классом — приобрел особое значение, окрасил XX век с конца его второго десятилетия в новый цвет — цвет победившей пролетарской революции и её преобразований. Впервые он едва сверкнул ровно за десять лет до рождения Рыкова искрой Парижской коммуны 1871 года. Её мгновение высветило значимость воспринятой юным Рыковым революционной теории К. Маркса и Ф. Энгельса.

И все же в его формировании как пролетарского революционера определяющей стала другая, ленинская «Искра» — провозвестник большевизма. Формирование и первый период революционной деятельности Рыкова проходили в условиях страны, которая в масштабах мирового общественного процесса шла во втором эшелоне утвердившегося капитализма, то есть была в числе стран, вступивших на путь буржуазного развития значительно позже, нежели, скажем, Англия или Франция. Но вместе с тем это была страна, где постепенное складывание (особенно после 1861 года) сочетания всех «трех цветов времени» сопровождалось неуклонным развитием революционно-освободительного движения, возникновением, пожалуй, уникальной традиции этого движения. Его решающий, пролетарский этап, начавшийся на исходе прошлого столетия, опирался на поистине выстраданный в борьбе марксизм и с первых лет XX века получил в лице созданной Лениным большевистской партии последовательно революционный авангард.

Рыков не просто принадлежал к нему, но быстро стал одним из значительных его практиков. Он вступил в ряды российской социал-демократии сразу после образования в 1898 году её партии — РСДРП. Ему не довелось быть в числе легендарных агентов ленинской «Искры», составивших ядро большевистской когорты. Но он в числе первых воспринял её действенную программу, на основе которой шло собирание всех подлинно революционных сил российской социал-демократии. Встреча и личное знакомство молодого революционера с В.И. Лениным окончательно высветили ему путь в революционной борьбе. Это произошло в 1903 году, накануне II съезда РСДРП, положившего начало большевизму как течению политической мысли и как политической партии.

Большевик Рыков к тому времени уже перешел на нелегальное положение, повел деятельность профессионального революционера, продолжавшуюся полтора десятка лет, вплоть до 1917 года. Она прерывалась лишь короткими выездами за границу для участия в партийных съездах и встреч с Лениным. Но не только ими: Рыков прошел через восемь арестов, сопровождавшихся совсем не короткими «отсидками» (в общей сложности около семи лет!) в тюрьмах и ссылках, из которых он, впрочем, при первой возможности, а то и, казалось бы, невозможности, нередко бежал.

Именно революционная практика выдвинула его в первую шеренгу большевиков. В 1905 году 24-летний революционер был избран в ЦК партии, оставаясь в его составе с некоторыми перерывами более тридцати лет.

Судьбоносный 1917 год Рыков встретил, будучи опытным революционером-организатором, по праву высоко ценимым В.И. Лениным, известным и авторитетным в партии.

Тем не менее он не сразу понял значение крутого поворота в истории страны, возможность перерастания буржуазнодемократической революции в социалистическую. Выше отмечалось, что, едва Рыков оказался в начале 1937 года в застенке НКВД, была опубликована статья о его «борьбе против партии в 1917 году». С тех пор долгими годами накапливался целый Монблан литературы о его действительных и мнимых ошибках, «отступлениях», «борьбе против ленинской линии» и прочих «враждебных действиях», по терминологии историографии тех десятилетий. И хотя такие стереотипы ещё нет-нет да и оказывают сковывающее воздействие, они все же уже исчезли из нашей литературы. Но при преодолении их может возникнуть и своя опасность. Когда мы сегодня заново всматриваемся в безжалостно-злодейски оборванную жизнь Рыкова, невольно может возникнуть её некоторая идеализация. Большевики его когорты не нуждаются в «спрямлении» их подлинно героического и вместе с тем совсем не простого пути. На нем у Рыкова были ошибки и просчеты.