Время Алексея Рыкова - [110]

Съезд Советов СССР одобрил первый пятилетний план в двух его вариантах: оптимальном и минимальном. Оба варианта представляли собой развитие принципов новой экономической политики. Планировалось определённое ускорение индустриализации и одновременно рост производительности сельского хозяйства (предполагалось за пятилетку вовлечь в Колхозы 18–20 % крестьянских хозяйств, а в различные виды кооперации — 85 %).

Этот съезд стал не только последним, на котором прозвучал доклад Рыкова, но и последним, чьи документы опирались на принципы нэпа. Через несколько месяцев, к весне 1930 года, более половины крестьянских хозяйств было согнано в колхозы. Ещё раньше потянулись подводы и загромыхали товарняки с выселяемыми кулаками, которых неожиданно оказалось миллионы. Минимальный вариант пятилетки был объявлен оппортунистическим, а оптимальный стал разваливаться из-за нагнетания темпов индустриализации.

Но прежде, чем все это (и многое другое) случилось, должно было произойти одно событие. Осенью 1929 года внешне вроде бы неожиданно критика «правых» приобрела разносный характер и все черты расправы. В ноябре 1929 года пленум ЦК и ЦКК вывел Бухарина из Политбюро. Одновременно он принял постановление, признававшее «пропаганду взглядов правого оппортунизма и примиренчества с ним несовместимой с пребыванием в рядах ВКП (б)». Вся эта акция не только означала расправу с Бухариным, Рыковым, Томским и их сторонниками, но и была рассчитана на подавление в будущем возможности проявления любого инакомыслия, в том числе и обсуждения путей развития страны, которая отныне должна была идти только «сталинским курсом».

После пленума Рыков ещё чуть более года оставался на прежних постах. Это было для него очень тяжелое время, хотя он продолжал много работать. В июне 1930 года Алексей Иванович выступил с речью на XVI съезде ВКП (б), в которой признал ошибочность своих взглядов в 1928–1929 годы и заявил, что обязуется «сделать все, что найдёт необходимым съезд, для того, чтобы последствия этих ошибок как можно скорее изжить». Нетрудно заметить при чтении речи, что далась она ему нелегко. Вместе с тем, как это ни покажется неожиданным, она была исполнена, разумеется с учетом обстановки, в которой произносилась, определённого достоинства, лишена самоуничижительности. Насколько искренен был в ней Алексей Иванович? Вопрос нелёгкий. Думается, что он стремился воспринять происшедшее, осмыслить его и принести пользу партии и народу в новой ситуации, сложившейся в стране. Но вряд ли он мог внутренне принять неоправданные социальные потрясения, резкое ужесточение жизни и, конечно же, сталинский диктат.

Несмотря на все «развенчания», авторитет Рыкова в партии и его популярность в стране далеко не были исчерпаны. Этого сталинское руководство не могло не учитывать. После XVI съезда Алексей Иванович в шестой раз был избран членом Политбюро. Теперь в составе этого органа находились только два человека, входившие в него при Ленине, — Рыков и Сталин. Пройдет менее полугода, и останется только один, тот, который сумел разрушить ленинское руководство и добиться утверждения режима личной власти.

С каждым месяцем и даже неделей для Рыкова становилась очевидной необходимость его ухода с поста главы правительства. Как ни непривычно рассуждать таким образом о деятелях его масштаба, но можно предположить, что Алексей Иванович все более терял представление, как он должен осуществлять руководство в той конкретной обстановке. У него явно нарушился деловой контакт с председателем ВСНХ Куйбышевым, сторонником взвинчивания темпов индустриализации, не было взаимопонимания и с руководителем только что созданного наркомата земледелия Яковлевым, да последний и не считался с главой правительства, действовал (как, впрочем, и Куйбышев) по прямым указаниям Сталина. В то же время выступления Рыкова на заседаниях Политбюро встречали насторожённо, а при обсуждении целого ряда вопросов он сам был вынужден проявлять сдержанность.

В пятницу, 20 декабря 1930 года, газеты опубликовали принятое накануне постановление ЦИК СССР: «Удовлетворить просьбу тов. Рыкова А.И. и освободить его от обязанностей председателя СНК и СТО СССР». Тогда же его преемником был назначен Молотов.

Прошло два дня, и на газетных полосах появилось сообщение о состоявшемся пленуме ЦК и ЦКК ВКП (б). Ровно за пять лет до этого, 23 декабря 1925 года, Сталин, стоя на трибуне XIV партсъезда, назвал Рыкова первым среди политических лидеров, без которых, по его, Сталина, убеждению, «руководить партией невозможно». Теперь «рулевой большевизма» обеспечил такую возможность.

Бывшие лидеры правой оппозиции, говорилось в сообщении об итогах декабрьского пленума ЦК и ЦКК 1930 года, «ни в коей мере не доказали партии, что они способны на практике проводить генеральную линию и способны возглавить бешеную борьбу с оппортунизмом, что является решающим условием осуществления напряжённого хозяйственного плана на 1931 год. Объединённый пленум освободил тов. Рыкова от обязанностей члена Политбюро ЦК». Что же, действительно, «бешеную борьбу» Алексей Иванович обеспечить не мог. Для этого нужны были совсем другие люди…