Времена моря, или Как мы ловили вот такенную акулу с вот такусенькой надувной лодки - [5]
– А вообще-то она наверняка способна развивать приличную скорость. Это единственное логичное объяснение, – безапелляционно завершает он.
Мы не успели обговорить кое-какие подробности. К примеру, как действовать, если мы и вправду вытащим акулу? Можно попробовать вырубить ее, подвесив за хвост. В отличие от большинства рыб акуле, чтобы насытиться кислородом, надо постоянно плыть. Так же, как и скумбрии.
Хуго качает головой, считая, что в таком случае есть риск, что акула сорвется. Может, лучше подвести ее поближе к берегу, как делают эскимосы? Слабина этого варианта в том, что тогда нам придется уговаривать акулу плыть именно в ту сторону, в которую нужно нам. Эскимосы используют для этого многочисленные каяки небольшого размера и берут хищницу в коробочку. У нас же всего одна лодка. Кроме того, эскимосы традиционно считают гренландскую акулу прислужницей шаманов.
– Может, попробовать выдернуть ее на отмель, если получится зайти так, чтобы отмель была между акулой и нами?
Хуго энергично отметает мое дурацкое, на его взгляд, предложение.
– А если вытащить ее на берег? Допустим, привяжем веревку к дереву, а сами кинемся обратно и потянем ее к берегу, – не сдаюсь я.
– Еще хлеще, но я, кажется, придумал, как мы поступим. Как вынырнет, мы воткнем в нее еще один крюк и коротким поводком привяжем к бую. А там бери ее голыми руками.
Если нам все же посчастливится вытащить акулу на мостик или на берег Скровы, передом или задом, Хуго в первую очередь займется акульей печенью. Из нее мы сможем вытопить целую бочку жира, чтобы потом изготовить лак и покрасить весь Осъюрдгорден. Хуго прикидывает, на какие арт-проекты могла бы сгодиться акула.
За этими речами мы проводим несколько часов, когда обсуждать уж больше нечего. Хотя ночи сейчас и не белые, на дворе совсем светло. Усаживаюсь на веранде полюбоваться природой. Ночь нежнее шелка, воздух почти недвижим. Только из пролива чуть доносится запах соли и упревших водорослей.
Все наше снаряжение мы храним на Скрове, в Осъюрдгордене. Цепь и четыреста с лишним метров нейлонового троса самого отменного качества. Акульи крючки из нержавейки длиной по двадцать сантиметров и каменные грузики для троса. У нас есть два больших буя, которые смягчат рывки, если акула клюнет – пока она будет бороться с ними, мы, если потребуется, отойдем подальше на нашей резиновой лодке и будем ждать, когда акула выбьется из сил.
Нам только не хватает наживки. Пусть у акулы слабое зрение, зато нюх у нее непревзойденный. В качестве наживки к нашим здоровенным блестящим крючкам пойдет какая-нибудь падаль. Потому Хуго поручает мне отправиться за требухой хайлендского бычка, разделанного на лесной опушке. Сам Хуго этого сделать не в состоянии. Из-за неудачной операции у него развился сильный рвотный рефлекс, сопряженный с неспособностью вырвать.
А потому счастье отправиться за тухлятиной достается мне.
4
Жизнь не существует вне смерти, а их цикличность помогает поддерживать жизнь на планете. Так я философствую, утешая себя, пока блукаю по лесу и, по весьма приблизительному описанию, ищу поляну с гниющими останками шотландской скотины. Шотландская хайлендская корова – дремучая примитивная порода, которая пасется зиму напролет и смахивает на овцебыка, только с длинным чубом. Держится стадами, внутри которых установлена строгая иерархия. К телятам лучше близко не подходить – с природными инстинктами у этой породы полный порядок. Коровы часто насмерть выпугивают ягодников: колючие рога и дюжая сила делают этих реликтовых животных куда опасней рассвирепевшего барана.
Хозяин коров разводит их несколько лет. Когда он забивал первого бычка, то воспользовался убойной маской, с которой обычную скотину умерщвляют на раз. Только у хайленда лобная кость была толщиной в семь сантиметров, от выстрела бычок упал, но, как выяснилось, лишь отключился. И когда хозяин перерезал сонную артерию, бык вскинулся и заметался по двору, брызжа кровищей на хозяина и на его детей – те чудом успели укрыться.
В бычка же, которому ныне предстояло стать приманкой для акул, пришлось выстрелить несколько раз из ружья калибром 7,62 мм, которое бьет лося за сто шагов. Он упал лишь с третьего выстрела.
Но где же останки?
Следуя указаниям, выхожу на луг. Согласно описанию, бычок лежит позади него, где-то среди деревьев. Летний денек выдался на загляденье: теплый, мягкий, безветренный; такие погожие дни – редкость для наших северных краев. Воздух наполнен птичьим гомоном, словно птахи перебрали шампанского на завтрак; низко гудят шмели, обследуя цветы – красный клевер, ромашку, герань и еще один, золотистый и крепкий лядвенец, у которого много народных названий – заячья трава, лапчатый горошек, рутода рогатая, рута польная. За специфический запах народы на севере Норвегии придумали для него и другие, “весьма глубокомысленные”, прозвища: цветок-говенец, tykjeskjeta (“бесово дерьмо”) и еще одно, пожалуй, наименее лестное из всех наименований, когда-либо дарованных представителям флоры: подотрись-трава.
Более подходящего дня для пикника на острове Энгелёй, который представляет собой Норвегию в миниатюре, и помыслить нельзя. С материковой стороны у него фьорды, со стороны моря – шхеры и белые пляжи. Начинается остров с косы, уходящей в море и покрытой плодородной почвой; потом следует полоска леса, в котором водится лось и разнообразная дичь, а за лесами, наконец, открываются долины и горы (самая высокая Трохорнет – 649 метров над уровнем моря). Здесь есть всё, и всё это можно объехать на велосипеде за несколько часов. Неслучайно люди поселились на острове еще шесть тысяч лет тому назад.
Сборник словацкого писателя-реалиста Петера Илемницкого (1901—1949) составили произведения, посвященные рабочему классу и крестьянству Чехословакии («Поле невспаханное» и «Кусок сахару») и Словацкому Национальному восстанию («Хроника»).
В сегодняшней Мексике женщин похищают на улице или уводят из дома под дулом пистолета. Они пропадают, возвращаясь с работы, учебы или вечеринки, по пути в магазин или в аптеку. Домой никто из них уже никогда не вернется. Все они молоды, привлекательны и бедны. «Молитвы об украденных» – это история горной мексиканской деревни, где девушки и женщины переодеваются в мальчиков и мужчин и прячутся в подземных убежищах, чтобы не стать добычей наркокартелей.
«…Мужчина — испокон века кормилец, добытчик. На нём многопудовая тяжесть: семья, детишки пищат, есть просят. Жена пилит: „Где деньги, Дим? Шубу хочу!“. Мужчину безденежье приземляет, выхолащивает, озлобляет на весь белый свет. Опошляет, унижает, мельчит, обрезает крылья, лишает полёта. Напротив, женщину бедность и даже нищета окутывают флёром трогательности, загадки. Придают сексуальность, пикантность и шарм. Вообрази: старомодные ветхие одежды, окутывающая плечи какая-нибудь штопаная винтажная шаль. Круги под глазами, впалые щёки.
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
Полные тепла и юмора рассказы ветеринара о буднях небольшой клиники. Это истории не только о лечении хвостатых, зубастых и пернатых, но и о людях, которые «парадоксальным образом раскрываются во всей своей человечности, когда имеют дело с животными». Автор – опытный врач – за долгую практику поработал с целым зоопарком из пациентов, встретил множество ярких и интересных их владельцев, поражался неожиданным сочетаниям питомец-хозяин и видел примеры настоящей любви и привязанности. Здесь и личная история доктора Шотта, ставшего ветеринаром по счастливой случайности, но никогда не пожалевшего об этом пути.
“Рома едет” – рассказ о кругосветном путешествии, в которое отправился двадцатилетний Роман Свечников. Пешком или автостопом, на лодке или на мотоцикле, по горным перевалам Грузии, по степям Монголии, по рекам Лаоса. В кармане часто не было практически ни гроша. Ночевал то в палатке, то у случайных или дальних знакомых, то в самых дешевых гостиницах. Рома фотографировал, запоминал, записывал. И за время поездки понял многое о себе, о мире и о том, что же такое свобода.
Еда и политика неразрывно связаны. Повара правителей остаются в тени, но, возможно, они, как никто другой, знают и понимают тех, для кого готовят. Ведь чтобы угодить клиенту, нужно не только хорошо изучить его вкусы и привычки, но и уметь быстро реагировать на малейшие изменения обстановки или настроения. Особенно если от этого зависит твоя жизнь. Польский журналист Витольд Шабловский задается вопросом: что было на тарелках у диктаторов второй половины XX века, когда они принимали свои страшные решения? Чем обедал Саддам Хуссейн, когда отдал приказ отравить газом десятки тысяч курдов? Что ел Пол Пот, когда почти два миллиона кхмеров умирали от голода? Что заказывал Фидель Кастро, поставив мир на грань ядерной войны? Совмещая свидетельства личных поваров с панорамной оптикой, Шабловский создает живые портреты знаменитых тиранов, порой находя в них самые неожиданные качества.
Ожидание ребенка обычно связано с надеждами и радостными хлопотами. Но если у малыша несовместимый с жизнью диагноз, все иначе. Матери предстоит решить, прервать или доносить такую беременность, – и пройти тяжелый путь, какой бы выбор она ни сделала. Как вести себя женщине, чтобы горе не сломило ее? Как быть ее семье? И что могут сделать для них врачи и общество?В своей автобиографической книге Анна Старобинец с поразительным мужеством рассказывает собственную историю. “Посмотри на него” – это не только честный и открытый разговор на невероятно сложную тему.