Времена и люди. Разговор с другом - [51]
Кажется, Кирпичников угадал его настроение, оставил зайцев и принялся рассказывать о том, как они организовали партийную учебу. Учебный год уже начался, разные уровни знаний, разные формы работы. Назвал имена лучших руководителей семинаров, лучших агитаторов…
Ветлугин оживился. Память у него была превосходная. Многих людей, которых называл Кирпичников, он знал чуть ли не с начала службы в армии. Ах, да наплевать на весь этот кабинетный хлам, который сюда наставили… Завтра, разумеется, не позднее чем завтра, он займется делом, пойдет в полки, в батальоны. «Не зря ли я в свое время так враждебно отнесся к этому Кирпичникову?» — подумал Ветлугин и спросил:
— Я вам, наверное, помешал, вы работали?
— Что вы, товарищ полковник! Вы же учтите мое положение. Разрешите откровенно? За хозяина можно работать ну месяц, ну два… Но когда это…
— Но когда это больше полугода, тогда либо пусть возвращается хозяин, либо уж доверьте мне, — подхватил Ветлугин. — Это правильно. Но ведь не моя вина…
— Ну что вы, товарищ полковник, я к тому, что просто, по-человечески очень рад. Сто пудов с плеч свалил… — Он незаметно взглянул на стенные часы. Было уже около девяти. Балычев вот-вот мог явиться. — Ведь сейчас самое время для обид, — сказал Кирпичников, грустно улыбаясь.
— То есть как это «самое время»? — не понял Ветлугин.
— Демобилизация, — все так же грустно пояснил Кирпичников. — Возьмите, например, такого заслуженного человека, как подполковник Балычев. Он очень мною недоволен, а между тем я…
— Балычев демобилизован? — переспросил Ветлугин. — А зачем это? Балычев? Неразумно! Столько людей можно было демобилизовать, не беря греха на душу, а ведь Балычев сросся с армией. Неужели нельзя было отстоять?
— Приказ есть приказ и для нашего брата.
Ветлугин взглянул на Кирпичникова. Костлявые его плечи виновато приподняты. Маленький ротик грустно улыбается. Ветлугин снова почувствовал глухое раздражение, отвернулся и сразу в двух золоченых трюмо увидел костлявые плечи и маленький ротик.
«Да что еще такое, неужели он обязан потрафлять мне своей наружностью…» — сердился на себя Ветлугин.
Зазвонил телефон. Кирпичников снял трубку и, закрыв рукой микрофон, обратился к Ветлугину:
— Прошу прощения, это как раз Балычев. Можно пустить, не возражаете?
Балычев вошел быстро и стремительно. В первый момент он не заметил Ветлугина.
— Подполковник Балычев. Явился по вашему приказанию…
Но в это время Ветлугин, как всегда в минуту волнения поддерживая здоровой рукой больную, шагнул навстречу Балычеву.
— Петр Федорович! — сказал он тихо, радостно и укоризненно.
— Дмитрий Константинович!..
По лицу Балычева было заметно, что он тоже взволнован встречей, но сдерживает себя. Эту сдержанность Ветлугин понял и оценил. Балычев как бы говорил: «Не для того мы столько пережили, не для того стали друзьями, чтобы обниматься на глазах…»
От Кирпичникова не ускользнула ни одна подробность их встречи. Сам еще не понимая, для чего это ему нужно, он скорей инстинктивно, чем сознательно фиксировал каждое слово и каждый жест.
— Вы разрешите, — сказал Балычев и сел в кресло напротив Кирпичникова. — Я тороплюсь…
— Сейчас, сейчас. — Кирпичников не спеша открыл стол, хотя именно в серенькой папке лежало дело Балычева. Но сейчас он медлил нарочно и, делая вид, что ящик плохо открывается, наблюдал за Ветлугиным, лицо которого все больше и больше хмурилось.
Неужели этот откровенный характер мог так понравиться командиру дивизии? Неужели эта душевная открытость так привлекла генерала Бельского?
Меньше всего Кирпичникова устраивало то, что оба молчат. Он улыбнулся своим мыслям и сказал:
— Вот уж правду говорят: нет полного счастья на земле. Прибыл Дмитрий Константинович Ветлугин — радость. И в тот же день мы прощаемся с одним из лучших наших политработников.
Балычев молчал. «Смотри, какая выдержка, — подумал Кирпичников. — Ну, брат, ты меня подводишь, надо разговаривать».
— Поверьте, — продолжал он, — тут дело только в возрасте. Если бы не возраст…
— Ну, о моем возрасте вы вспомнили только потому, что так угодно было Бельскому… — сказал Балычев как бы нехотя.
Но Кирпичников обиделся:
— Я бы вас попросил, товарищ Балычев! Вы хоть теперь и гражданский человек, но я прошу вас более уважительно говорить о командире дивизии.
— А разве о командире дивизии было сказано неуважительно? — вмешался Ветлугин. — По-моему, нет…
— Слушаюсь, товарищ начальник, — весело ответил Кирпичников. Защита Балычева Ветлугиным ему понравилась: что ж, товарищ генерал, столько ждали и вот дождались!
Спрятав свои бумаги, Балычев встал и направился к выходу, но Ветлугин задержал его:
— Нет, нет, стоп! Тут что-то есть, я должен знать…
— Узна́ете, товарищ полковник. Да я думаю, завтра же…
— Зачем же завтра? — любезно спросил Кирпичников. — Товарищ Балычев имеет, по всей вероятности, в виду осенние учения, когда генерал остался недоволен. Но такова уж наша участь: хвалят строевых — мы ни при чем, а ругают — тогда и нас, грешных, вспоминают. Приказ генерала и для нас обязателен.
Балычев махнул рукой:
— Приказать — это не значит унизить человека, резкость и грубость — разные вещи.
Новый роман Александра Розена «Прения сторон» посвящен теме нравственного возрождения человека, его призванию и ставит перед читателем целый ряд важных остросовременных проблем.
В книгу известного ленинградского писателя Александра Розена вошли произведения о мире и войне, о событиях, свидетелем и участником которых был автор.
Александр Розен — автор многих повестей и рассказов о Советской Армии. Некоторые из них, написанные во время Великой Отечественной войны и в послевоенные годы, собраны в настоящей книге. В рассказах А. Розена раскрывается душевная красота советских воинов («Военный врач», «Легенда о пулковском тополе»), их глубокая вера в победу и несокрушимую мощь советского оружия. С большим мастерством автор отобразил совершенствование военного искусства советских офицеров («Фигурная роща»), передал динамику наступательного боя, показал громадную силу боевых традиций советских воинов («Полк продолжает путь»)
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.