Времена и люди - [57]

Дед Драган выползает, точно улитка, из своего домика («Бункер» — так он сам называет пристройку, где раньше держали фураж) и спрашивает, для чего его вызывали «наверх» — для хорошего или для плохого.

— Для хорошего, для хорошего, — отвечает Сивриев скороговоркой.

И вспоминает подбадривающие слова Давидкова при прощании. «По-новому, — сказал он, — ты видишь проблемы сегодняшнего, а может, и завтрашнего дня. Мой совет — поторопись, иначе тебя опередят. Имей в виду, это закономерные явления, и ты не единственный, кто сумел нащупать их механизм. Возьми простой факт: мы с тобой думаем одинаково. Не кажется тебе, что ты уже опоздал? Но будь спокоен… — Он засмеялся по-мальчишески звонко, и кадык заиграл на его старой худой шее. — Будь спокоен, на соавторство я не претендую!»

Это полусерьезное-полушутливое заключение в основе своей все-таки было похвалой, и похвала эта чуть не заставила Тодора сказать, что осуществление плана зависит не столько от него, сколько от председателя — ему, в общем-то, решать. Но он подумал, что подобные слова могут быть неверно истолкованы, и замолчал. Нет, не рвется он на председательское место — ни ради власти, ни тем более ради денег. Кроме того, бай Тишо ни в чем не мешал ему до сего дня, и слово, направленное против председателя, было бы неблагодарностью с его, Тодора, стороны (он не считает себя неблагодарным). Но то, что секретарь его похвалил, не забывается, греет, подталкивает вперед — без промедления взяться хотя бы за работу, не требующую управленческого совета или официального согласия округа…

Он остановил вспашку неделю назад — и хорошо сделал. Сейчас предстояло найти еще одну машину и пустить их вместе, но не под Желтым Мелом, а со стороны шоссе, где проектировал он новый огромный сад…

Он и не заметил, когда ушел дед Драган. Очнулся, услыхав крик Илии:

— Хватит сидеть у меня на шее! Ты не больной, не калека. Здоровый! Взялся бы за какую-нибудь работу.

— В мои-то годы? — слышится изумленный голос старика.

— А что? В ресторане сидишь каждый вечер, ментовочку потягиваешь. А это деньги, деньги! Не буду же я весь век один, я женщину нашел, мне нужны деньги! Ты мне их, что ль, дашь? Держи карман — копейка-то у тебя не задерживается. Так что давай-ка иди на работу. Пенсии твоей даже на ментовку не хватает.

— Какая работа в мои годы-то?

— Двор у нас большой, полтора декара, засади его салатом, редисом. Много ли там работы — садишь да рвешь. А умные люди из этой травы вон какие деньги делают.

— Илия, сыночек, — почти плачет старик, — не топчи мне душу. Не работа для меня редиска, к тому же — идти продавать ее? Какой я торговец? Всегда хозяйством занимался, вот мое ремесло. Я скоро уйду, сынок, и хочу, чтоб люди хозяином меня запомнили. А редис оставляю другим — вместе со всем золотом мира. У меня, как-никак, гордость есть!

Сын в ответ выругался.

— Илия! — крикнул Сивриев. — Иди сюда.

Молодой хозяин подошел, раздраженно пыхтя.

— Слышал, что ты тут говорил. Освободи мне вторую комнату, и будешь получать еще двадцать левов в месяц.

— Зачем тебе еще комната? — вытаращился тот. — За русалками будешь гоняться, что ли?

— Не твое дело.

— Слушай, если ты это серьезно… Снимай тогда целый этаж, а я вниз переберусь.

— Вот именно.

— Да? Ну что же, — сказал Илия, — ничего не поделаешь, уступлю. Привыкли мы друг к другу, верно?

Он был так доволен, что отошел, пятясь. И головой кивал, и улыбался — японские церемонии, да и только! Что бы получилось из этого мужика в другие времена, при других обстоятельствах, думал главный агроном, испытывая одновременно удовлетворение (защитил все-таки деда Драгана) и отвращение (сделку-то заключил с негодяем).

XXVIII

У Голубова была привычка выходить в поле легко одетым, в одном свитере или в матросском бушлате, в зависимости от времени года. Но когда кончался рабочий день, хотелось переодеться, ощутить жесткость свежего воротничка вокруг шеи или облегающую плечи кожаную куртку.

В тот вечер Ангел поймал его в поле и затолкал в джип, повторяя:

— Срочно к Главному, срочно!

Когда он вошел в притихший дом, уже смерклось.

— Заходи! — Сивриев провел его в большую комнату. — Садись.

— Ты в округе был? Получил взбучку? — спрашивает гость.

— За что мне взбучку? У нас что, дела в хозяйстве не идут?

— Присказка такая: вызывают — значит, дадут взбучку. Не сердись.

— Я хочу спросить тебя: читал ты мои разработки?

— Нет, но имею представление…

— Кто, ты думаешь, отнес их в окружной комитет и с какой целью?

— Не думаю, а наверняка знаю — бай Тишо.

— А Нено?

— Нено там позже был.

— Клепал на меня?

— Защищал. Но, ты сам понимаешь, не во всем. Обидно ему, что ты с ним не поделился. Что ж, у каждого своя ахиллесова пята… Нено любит, чтобы делились люди с ним. Впрочем, и должность ведь у него такая… В целом ему понравился твой план, но он считает, что где-то в самой сути этой разработки скрываются какие-то неясные силы, которые при недосмотре могут обернуться против самого плана.

— По его разумению! — поправляет Сивриев.

— Ты же знаешь, он не одобряет твою деятельность в Югне, вернее, не одобряет методы твои, понимаешь? Но, к твоему сведению, он не из тех людей, которые черное называют белым и наоборот.