Времена - [56]

Когда мама дома в прихожей разжигала примус, чтобы жарить к обеду котлеты, Мишка потихоньку проскользнул мимо. По яблоки собрались втроём. Кроме Вовки шёл Витька Щедрин, которого за высокий рост звали «Каланчой». Вовка, с грубоватым лицом крестьянина, был на два года старше обоих и вообще старше всех ребят во дворе. Он считался атаманом, был коренаст, широкоплеч, отлично плавал. Семиклассник Мишка Гольдман – лучший математик в классе, победитель олимпиад. Вовка же с математикой не дружил, два раза оставался на второй год и частенько просил у Мишки помощи.

Идти решили коротким путём. Со «Свердлова» свернули на «Шевченко», шли мимо двухэтажного здания, на глухой стене которого висел огромный портрет Сталина, пересекли улицу Восстания и спустились с берега к паромной переправе. За паром, разумеется, платить не собирались и направились по берегу к городскому мосту. До него – метров четыреста. Однако на полпути возникло первое препятствие, которое почему-то сразу и не учли: переполненное водой глубокое устье «Сухого Лимана».

– Дурная примета, – нарочито мрачно сказал Витька.

Его мать была депутатом райсовета, и он любил повторять фразы взрослых.

– Да не бзди ты, – огрызнулся Вовка и скомандовал:

– Снимайте шмотки и вяжите на голову. Поплыли. По дороге обсохнем.

Мишка почувствовал, как слабеют ноги. Ему было стыдно, что он до сих пор не научился плавать. Не то чтобы страдал водобоязнью, просто кружилась голова, когда смотрел на глубокую воду.

– Пацаны, я пойду в обход. Ладно? – робко попросил он.

– И чё? Мы тебя ждать будем? – возразил Вовка.

Он ступил в воду, оказавшись в ней по пояс.

– Слазь сюда. И не боись! Держись за мои плечи и толкайся ногами лягушкой, – сказал как отрезал.

Повернуть домой было стыдно. Сопротивляться Вовке – бесполезно. Внутренне трепеща, Мишка дотянулся до протянутой руки и плюхнулся рядом с Вовкой, судорожно обхватив его и стараясь не глядеть налево, где катил свои мутные воды широкий Днестр.

– Давай, давай. Всё понял? – удивительно спокойно с Мишкиной точки зрения произнес Вовка и оттолкнулся ногами от дна.

Хотя плыть было метров пятнадцать-двадцать, но на середине потока Мишка вдруг ощутил себя в воде совершенно спокойно. Удивительное чувство лёгкости охватило его тело. Ему казалось, что плывёт он уже очень долго. Не плывёт, а парит. Он ритмично и совсем не судорожно, как в самом начале, работал ногами. Вода ласкала его, и тело нежилось в воде. Вовка раздвигал её могучими гребками, продвигаясь вперёд, и Мишка подумал, что сними сейчас он руки с Вовкиных плеч, то смог бы точно также грести и доплыть до берега сам. Он был счастлив, не слышал болтовни ребят, погружённый в себя и в ощущение свершившегося чуда.

На другой стороне Днестра пошли вдоль реки по вьющейся между деревьями и кустарниками тропе.

– Курить будем? – важно спросил Витька, шаря в кармане.

– Где взял? – удивился Вовка.

– Он из маминых «бычков» крутит, – продал Мишка.

– Иди ты! – замахнулся белобрысый и долговязый Витька, но Мишка увернулся, и Витькина ладонь, словно весло не попавшее в воду, пролетела над его головой. Прикурить не удалось, потому что самокрутка всё-таки подмокла.

Шли дальше мимо дикого пляжа, любимого населением города. Здесь река через сотню-другую метров разворачивалась градусов на сорок. Правый берег был крут, тем не менее до начала разворота на реке образовалась отмель, особо пригодная для не умеющих плавать. Далее тропа была мало хоженой, дикой, зато свободной от всякого пляжного мусора. Вовсю запоздало заливались соловьи, стоял неповторимый свежий лесной запах. Ребята миновали излучину, и Днестр предстал перед ними во всём великолепии. Широкий, полноводный, он больше не капризничал, не метался влево-вправо и с величавым достоинством, не спеша, катил свои воды к Чёрному морю. Вдалеке вырастали очертания фруктового сада, и ребята побежали трусцой, петляя меж деревьев.

Как и надеялись, лаз ещё не был заделан. Собственно, он оказался щелью между покосившимся столбиком и могучим дубом, вставшим на пути ограды. Такой проход был для ребят важен, потому что не нужно было проникать на территорию ползком под оградой, как это делают звери. Пальметных, то есть карликовых, садов ещё не существовало, и фруктовые деревья достигали трёх-пятиметровой высоты. Предстояло отыскать «Белый налив» и пару американских скороспелых сортов, что для опытных воришек проблемы не составляло.

Действовать следовало быстро, опасаясь сторожа, который обходил сад и чаще всего с собакой, поэтому яблок не ели, а собирали за пазуху. Вовка подставлял спину, Мишка с живого трамплина хватался за ближайшую ветвь и, взобравшись на дерево, сбрасывал ребятам плоды на мягкий, вспаханный грунт. Так и распределяли роли: Мишка лопоухий, некрасивый, с удивительно длинными и цепкими руками был к тому же и лучшим гимнастом в школе, ему и следовало лезть на дерево.

Набрав яблок, они, радостные, двинулись к лазу. И вдруг…

То самое «вдруг», которое ломало замыслы и опытных разведчиков, и исследователей, и строителей, и бог знает ещё кого! Возле лаза стоял здоровенный, весь в чёрном, монах с лопатой в руке. Должно быть, собирался перезакопать и утрамбовать крепёжный столб изгороди. Тёмное лицо его то ли молдаванина, то ли болгарина не предвещало ничего хорошего. – Вениц аичи (подойдите сюда), – сказал он по-румынски, завидев плутишек.