Времена Антона. Судьба и педагогика А.С. Макаренко. Свободные размышления - [3]

Беспризорники. 1920-е

«Каждый день несколько человек уводили из камеры на расстрел». «Наша камера пустела. Настал, наконец, день, когда я остался один. Последнюю группу: двух кулаков, трех офицеров и одного попа – увели». «Снова настало утро, и, когда в камеру вошли, у меня не оставалось надежды, я был один, значит, пришли за мной». «Привели меня к следователю, тому самому, который уже много раз меня допрашивал. Он посмотрел на меня, как всегда, хмуро и раздраженно. Он задал мне несколько дополнительных и, по-моему, лишних вопросов. Потом он сказал, я не помню, какими словами, что меня не расстреляют». «Меня повели обратно, в ту же самую, пустую теперь, камеру смертников. Когда дверь за мной закрылась, я сел на нары и заплакал. Плакал долго, беззвучно и неожиданно уснул».

К сожалению, теперь не все, как прежде, знают, что педагог и писатель Антон Макаренко написал книгу «Педагогическая поэма», в которой одним из героев, и, пожалуй, главным, был Семен Калабалин, переименованный в романе в Карабанова. Эпизод встречи педагога и беспризорного бандита в свое время был хрестоматийным и не нуждался в пересказе. А теперь, пожалуй, надо его пересказать. Пусть сам Калабалин вспомнит об этом.

А. С. Макаренко – руководитель колонии имени М. Горького, 1923 год

«А дело было так. Однажды вызвали меня к начальнику тюрьмы. Войдя в кабинет, я увидел, кроме начальника, незнакомого. Он сидел в кресле у стола, закинув ногу на ногу, в потертой шинельке, на плечах башлык. У него крупная голова, высокий открытый лоб. Больше всего мое внимание привлек большой нос и на нем пенсне, а за ним блеск живых, насмешливо-добрых, каких-то зовущих, умных глаз».

– Правда, что тебя Семеном зовут?

– Правда.

– Так это чертовски здорово! Мы с тобой почти тезки, меня Антоном Семеновичем зовут».

Макаренко продолжал тем, что он начинает очень важную работу, и ему нужна помощь.

– Ты согласился бы пойти со мной?

И Калабалин согласился с просьбой «такого приятного человека».

– Ну, Семен, – сказал Макаренко, – если есть вещи, забирай и пойдем.

И они пошли. Нужно сказать, что Макаренко до этого успел договориться с начальником тюрьмы, что возьмет Семена «под расписку».

«Так я на всю жизнь распрощался с тюрьмой».

Шли от тюрьмы к губнаро-бразу. Во дворе учреждения стоял конь по кличке Малыш, запряженный в телегу. И тут «Антон Семенович поразил меня своим поручением.

– Ты грамотный, Семен?

– Да, грамотный.

– Вот хорошо.

Тут он вынул из кармана бумажку и, вручая ее мне, сказал:

– Получи, пожалуйста, продукты – хлеб, жиры, сахар. Самому мне времени нет. Сегодня мне предстоит побегать по канцеляриям».

«И не дав мне опомниться, хотя бы для приличия возразить, быстро ушел». «Ну, и дела! Интересно, чем все это кончится. Я почесал себе затылок, очевидно, как раз то место, где рождаются ответы на самые трудные вопросы жизни, и продолжал размышлять: как же так? Прямо из тюрьмы и такое доверие – получить хлеб, сахар. А может, это испытание какое? Подвох?»

Короче говоря, Калабалин продукты получил. Поехал обратно и по дороге встретил Макаренко. Тот опять озадачил Семена. «Я и забыл, – сказал он, – тут недоразумение случилось. Нам передали две буханки хлеба. Надо бы вернуть их. Отнеси, пожалуйста, а я тебя подожду».

«Мои уши и лицо зажглись огнем стыда. Отчего бы это? Раньше этого со мной не бывало. Соскочив с шарабана, вытащил из-под сена две буханки и направился на склад. А в голове мысли: что это за человек?»

Калабалину пришлось вернуть две буханки, тем более что это были те самые, которые он положил в шарабан незаметно от кладовщика. Но как догадался об этом Макаренко?

Так началась новая жизнь Семена Калабалина в колонии имени Горького.

Ах, Карабанов, не иначе – укротитель…

Все обернулось так, что спортсмен, всадник, плясун, шахматист, артист, мастер на все руки – Семен Калабалин сам стал педагогом и воспитателем, «убежденным сторонником переделки человека», как выразился Макаренко, продолжателем дела своего учителя. Вместе с женой он «поднимал» детские дома под Киевом и Ленинградом, в Виннице, Полтаве, Москве, Грузии. Он «приводил в чувство» и укрощал такие детские дома, в которых воспитатели потеряли всякий контроль над своими воспитанниками. В одном из них детдомовец-психопат средь бела дня зарезал их сына-первенца. Тогда Семену советовали «бросить это проклятое дело». «Нет, я не бросил поле брани, не отступил, не изменил педагогическому делу. И не пищал». У них были еще дети – всего двенадцать, своих и приемных.

Как работал педагог Семен Афанасьевич Калабалин? Как и его учитель, – убежденно, с верой в себя, прибегая к импровизации, не без метода «взрыва». Три примера из его практики, рассказанные им самим и другими.

Пример первый. «В Ленгороно я просил предоставить мне место воспитателя в одном из худших по своей организации детских домов. Такое учреждение под титулом „66-я школа-колония для трудновоспитуемых детей“ нашлось. Положение было действительно трудное. В Ленгороно меня предупредили, что это учреждение подлежит расформированию – так оно неисправимо запущено».

«Это была типичная малина-ночлежка, скопление воришек, которые день проводили в городе, занимаясь воровским промыслом, а к ночи сползались в колонию. Мои попытки собрать ребят для знакомства и беседы были безуспешными». «Воспитатели сидели по своим квартирам-бастионам и не подавали никаких признаков жизни».