Вредная привычка жить - [12]

    Кружку он унес с собой, и я уверена: в своем кабинете он выпил все до дна, проклиная и меня, и мою бабку.

Глава 5

    Мы знакомимся с соседями, они оказываются вполне милыми людьми, и особенно нам в них нравится то, что они решают нашу проблему

    Солька открыла мне дверь, и если бы не моя бронированная после вчерашней ночи нервная система, то, мягко говоря, я бы удивилась, увидев ее столь… домашней.

    На голове у Сольки был немыслимый чепец, завязанный спереди в узелок, а фартук в оранжевый цветочек, впрочем, как и все лицо моей подруги, был перемазан чем-то белым, руки ее представляли собой смесь пальцев с гипсом.

    – Это что? – спросила я.

    – Печем пирог, как ты и велела, – отрапортовала Солька.

    – Молодцы.

    Я вошла на кухню и посмотрела на Альжбетку. На ней был красный японский халат, желтый фартук в белый горошек и тапочки с каблуком десятисантиметровой высоты.

    – Так и пойдем, – оценив обстановку, сказала я, – сразу видно, старались, и с душой. А почему не пахнет пирогом?

    – Так мы его приготовили иным способом, – сказала Солька, пододвигая ко мне коробку, на которой было написано: «Готовые коржи для медового торта».

    – Молодцы, – похвалила я, – а почему все в муке?

    – Так их как-то слепить, наверное, надо, – предположила Альжбетка.

    И это будущие жены и матери! Я тяжело вздохнула.

    – Надо, – сказала я, – их кремом надо слепить.

    Я полезла в холодильник и нашла баночку сметаны, полбанки сгущенки и уже почерневший банан. На мой взгляд, этого достаточно для того, чтобы сделать даже свадебный торт.

    За пять минут торт изменился кардинально. Из трех коржей, заляпанных Солькой, он трансформировался в торт «Идеал», иначе его просто никак нельзя было назвать: все было промазано найденными продуктами и сверху по кругу выложено кружочками банана. Кружочки на глазах темнели, но мы делали вид, что это темнеет за окном.

    – Присядем на дорожку, – велела я.

    Мы уселись кто куда.

    – Солька, сотри с лица эти белила, – сказала я.

    В дверь звонила Альжбетка. На ее лице застыла самая доброжелательная улыбка, а японский халатик обнажил часть груди, на тот случай, если дверь откроет мужская часть новоселов. Солька отмыла руки и нервно засунула их в карманы фартука, я же на фоне этих богинь домашнего быта – в футболке, джинсах и кроссовках – смотрелась как студентка-второгодница, причем вечернего института. Но, с другой стороны, я олицетворяла рабочую молодежь, что тоже было неплохо.

    Дверь открыла маленькая толстенькая женщина, с губами, обведенными алой помадой. Пучок ее волос пестрел всеми видами красок, что говорило либо о незаурядности натуры, либо о том, что денег на парикмахерскую ей было жалко.

    Ее лицо расплылось в добрейшей улыбке, и, оглядев нас с ног до головы, она спросила:

    – Вы кто?

    Я подала Альжбетке знак, что грудь можно прикрыть, в первом акте она не пригодится, и ответила за всех:

    – Мы ваши соседки.

    – Вот, испекли пирог, – начала Альжбетка, принюхиваясь к запахам в коридоре, – хотим познакомиться, так сказать.

    Пирог – это был вернейший ход, без пирога могут и выставить, а вот с пирогом – никогда, пирог – это пропуск в любое место.

    – Тусик, Тусик, иди сюда! – заверещала наша соседка.

    Из-за ее спины вынырнул щуплый мужичонка с тремя волосинками на голове.

    – Видишь, Тусик, это девочки пришли нас поздравить с новосельем, поди-ка там прибери!

    Тусик исчез так же быстро, как и появился.

    – Извините, – сказали ярко-красные губы, – небольшой беспорядок, сами понимаете, мы только въехали.

    – Конечно, конечно, – закивала Солька.

    Мы немного потоптались в тамбуре.

    – Заходите, – раздался голос Трех Волосин.

    И мы вошли в квартиру. В квартиру, где мы так часто устраивали вечеринки, где мы веселились до утра, где мы даже однажды сдавали комнаты, пока участковый не сделал нам выговор, в квартиру, в которой мы оставили гроб с Федором Семеновичем, большим любителем Альжбеткиных прелестей.

    Нас пригласили в гостиную. Именно там и нашел вчера пристанище пахнущий лесом, наспех одетый и даже не заколоченный Федор Семенович. Следов его пребывания не было. Соседка засуетилась с посудой, но мы, сославшись на простоту в отношениях, попросили нож, разрезали торт и стали лопать его всухомятку.

    – Давайте же знакомиться, – подскочила пухленькая тетечка, – меня зовут Вера Павловна, а это мой Тусик – Макарушка.

    – Очень приятно, – закивали мы головами и с полными ртами тоже стали представляться.

    Надо сказать, что торт оказался не так уж и плох, и, так как мы все были изрядно голодны, можно сказать, что мы-то его и слопали. Может, оно и к лучшему: если уж кому-то и грозит несварение, то пусть это будем мы, создатели сего творения.

    – Как вам у нас нравится? – спросила Солька.

    – Душевно, очень душевно, – закивала Вера Павловна.

    Я принюхалась. Если лимон растворился в воздухе, если вишня улетучилась, то ель ничем не возьмешь. Я была уверена, что труп еще здесь и эти люди делают вид, что все в полном порядке. Они куда-то припрятали нашего горячо любимого Федора Семеновича, а теперь изображают из себя гостеприимных хозяев. Впрочем, и мы играли заранее заготовленные роли.