Вредная привычка выходить замуж. Короткие повести и рассказы о любви - [22]

Мусюлюля попыталась слабо возразить что-то вроде того, что муж и жена обязаны иметь одни интересы и не должны проводить выходные порознь. Но как-то быстро успокоилась, задумалась, попросила найти информацию про Формулу в Интернете — почитать перед сном. Я, глупая, решила, что несмотря на отличную физическую форму, неукротимая поборница семейных ценностей стала сдавать. Рано утром тетечка накормила меня завтраком (Аркадий еще спал), я ей повторили инструкции: закрыться в комнате, воткнуть в уши беруши и не выходить до моего прихода.

День прошел по плану: сауна, посиделки в фреш-баре, боулинг. Компания возвращалась почти под вечер… сюрпризы ждали уже на подходе к дому: окно на кухне нашей квартиры, выходящее во двор, было распахнуто настежь. И из него раздавался заразительный, восхитительный, манящий, волнующий женский смех! Мы с подругами птицами взлетели на второй этаж. Дверь квартиры была открыта, по парадному плыли невероятно вкусные запахи. На пороге с пустым мусорным ведерком стоял Леонид; зайти он не мог — Аркашка домывал пол в прихожей! Через прихожую была видна идеально вылизанная кухня. Там, на высоком табурете, сидела… Мусюлюлечка. А рядом с ней — третий фанат F-1, Серега. В одной руке тетечка держала бокал с красным вином, другую руку дамы держал в своих лапищах Сергей. Серебренные колечки Мусюлюли блестели и позванивали, вино рубином переливалось в бокале, белокурые локоны опускались на розовые ушки. На столе стояло блюдо с домашними эклерами, аромат ванили переплетался с запахом жареного мяса (помню-помню, и эклеры она меня учила делать, и отбивные жарить!). Серега басовито вторил серебристым переливам смеха Мусюлюли, не выпуская ее лапки и глядя в глаза.

Тетечка призывно помахала нам бокалом с вином (вторую то руку Сергей так и не выпускал!):

— Девочки, наконец! Мы вас тут заждались! Эклеры остались, а эскалопы и гуляш мальчики съели. Не выдержали. Но вы же их простите?

— Так что вы, Сереженька, считаете? Что это Нельсиньо Пике подставил на самом деле Бриаторе? В той роковой гонке? — продолжала увлекательную беседу дама со своим визави.

— Не, я не поняла, нас что, тут уже на эскалопы с эклерами променяли, а, дамочки? — прорычала Светлана (подруга Сергея).

— Что вы, деточка, какие котлеты! Мужчины всегда эскалопам предпочитают настоящих женщин! — проворковала Мусюлюля, не прерывая интересной беседы с Серегой.

— Не, девы, по ходу, нас тут еще обозвали лахудрами — подвела итог Света. Ирочка в это время быстренько облачала в куртку своего благоверного. Леонид особо не сопротивлялся, но и прыти не проявлял.

— Вертеп! Старая развратница! — выдала Ирочка и, не прощаясь, хлопнула дверью.

Ира и Света с того дня перестали со мной общаться. Своих мужчин больше к нам не пускают. В спортбар, кажется, тоже. Тетечка заставила меня выучить имена как известных, так и неизвестных гонщиков и название всех команд и трасс. Теперь Аркадий смотрит формулу вместе со мной. Или это я — вместе с ним? Не знаю, кто из нас сейчас более заядлый фанат: у меня даже свой формульный блог есть.

P.S. Предвижу, что появится немало желающих представителей мужского полу познакомиться с Мусюсюлей и ее эскалопами. Говорю сразу — и не пытайтесь! Она сейчас на даче нашего соседа, вдовца, полковника в отставке, выращивает гиацинты. Вернее, он выращивает, а она процессом руководит.

P.P.S. Вот до сих пор не знаю, и что бы было, приди мы в тот вечер на пару часов позже?!

P.P.P.S. Никакой протезист тетечке, на самом деле, был не нужен…

Заговор на любовь

«Во имя отца и Сына и Святаго Духа Аминь. Встану я, Раб божий, на Всток лицем, на Запад тылом. Пколонюсь и помолюсь.…Пойду я, Раб Божий, благословясь, из избы дверьми, из двора воротами…».

Ритм захватывает, начинает затягивать в воронку.

«…Выйду во чистое поле, во широкое раздолье; есть там четыре брата, буйные ветра — Всток и Запад, Север и Лето; как Вы служили истинному Христу, Царю небесному, так послужите и мне, Рабу Божьему, имярек…».

Воронка кружит быстрее, все слилось, серая завеса отделяет меня от окружающего Мира.

«…Возьмите от меня тоску и сухОту, чернУ печаль; возьмите и не обороните — ни по ветру, ни противо ветра; ни по Солнцу, ни противо Солнца… ни по водЫ, ни через водЫ… через горы высокие, через тыны железные…». Со мной остается только боль и тоска в пустом сером пространстве… Возьмите, заберите их!

«… И вложите ему, Рабу Божьему, имярек, в черную печень и ретивое сердце, семьдесят семь жил и семь суставов, чтобы он, раб Божий, не мог бы, без меня, Рабы Божьей, ни жить бы и не быть бы, и не пил бы и не ел бы; и не смог бы той тоски ни хлебом заисть, ни питьем запить…. И не смотрел бы ни на отца, ни мать, ни на брата, ни на сестру, ни на род-племя… и ни на какого человека…». Воронка с гулом затягивает все глубже и глубже, вибрирует каждая клетка.

«…В дни при Солнца и в ночи при Месяцы…» Прекрасные и грозные слова.

«.. И чтобы сзади набегал бы, и за шею хватил бы, и в уста целовал…»

Сладкая истома охватывает меня.

«..Будь мои слова все и всегда и сполна …и на нову и на ветху и на перекрой месяцы… Аминь».