«Вратарь, не суйся за штрафную!». Футбол в культуре и истории Восточной Европы - [24]
Реализация строительства Красного стадиона затянулась до 1956 года, когда в Лужниках — районе у подножия Ленинских (прежде Воробьевых) гор в излучине Москвы-реки — был открыт наконец вмещавший 100 000 зрителей стадион имени В. И. Ленина. Стадион, который в наше время называется Олимпийским[115] и который в преддверии Чемпионата мира 2018 года прошел широкомасштабную реконструкцию, являет собой итог многолетнего и конфликтного процесса проектирования, отмеченного оживленными спорами об особенностях советского спорта. Наряду с основополагающим вопросом о военной функции спорта, предметом дискуссий была и ориентация: на массовый, любительский спорт или профессиональный — зрительский. Государственная политика в области спорта, следуя идее коллективного устройства общества, после революции ориентировалась поначалу именно на массовый спорт и концепцию гигиенической «физической культуры». Пропаганда всеобщей физической подготовки восходила к представлениям о здоровом образе жизни конца XIX века, которые, следуя физиологической модели организма, основывались на взаимосвязи телесного и духовного опыта[116]. Позже, по мере формирования новых кадров и элит в 1930-х годах, на передний план спортивно-политических программ вышел «большой» спорт; в качестве составляющих социалистической культурной дипломатии в период холодной войны свою роль в равной мере играли как спорт, ориентированный на участие масс, так и «большой», нацеленный в контексте конкуренции систем на победы на международных соревнованиях[117]. Конкуренция между массовым спортом и «большим» постоянно тормозила проектирование Красного стадиона, а с 1930-х годов — Центрального стадиона имени И. В. Сталина. Крупные соревнования и футбольные игры проходили, между тем, на сравнительно скромно оборудованном стадионе «Динамо», для массовых же спортивных мероприятий вроде парадов физкультурников использовался центр города с Красной площадью в качестве трибуны. Какие силы стояли за тем, что в послевоенные годы проект центрального стадиона вошел в новый генеральный план реконструкции Москвы и в конце концов был реализован, на каких аспектах спорта были сделаны акценты при его воплощении в жизнь? Современные градостроительные планы и средства массовой информации обозначают комплекс сооружений в Лужниках как «спортивный парк». Ибо одновременно со стадионом Ленина была торжественно открыта обширная парковая зона, включавшая, кроме самого стадиона, оборудованного по последнему слову медиа— и спортивных технологий, две малые спортивные арены, дворец культуры и около девяноста открытых тренировочных и игровых площадок. Какие ранние концепции были учтены при строительстве стадиона, а какие отвергнуты, каким образом использовался впоследствии стадион — все это суть темы настоящего исследования.
Красный стадион — утопический проект 1920-х годов
При проектировании спортивного парка в Лужниках архитектурные эксперты и политические функционеры часто ссылались на провидческий проект своих предшественников 1920-х годов[118]. Идея Красного стадиона отчетливо оставалась в памяти, поскольку в течение нескольких десятилетий после революции порождала одну из главных дискуссий советского градостроительства, в которой участвовали выдающиеся деятели культуры и политики, прежде всего — военный деятель Н. И. Подвойский, о котором упоминалось выше, театральный режиссер-экспериментатор Всеволод Мейерхольд, архитектор-авангардист Николай Ладовский, а также влиятельный в 1920-х годах деятель культуры, в прошлом профессиональный боксер Аркадий Харлампиев (1888–1936)[119]. Полифония мнений позволяет лучше представить себе их спектр, в котором — применительно к спорту — развивались ранние советские концепции тела. Последние, в свою очередь, дают представление о том, какая роль в совершенствовании советского человека отводилась градостроительству.
Для участников проектировочного процесса не было однозначно, нуждается ли Красный стадион вообще в каких-то постоянных архитектурных сооружениях, раз цель его — всеобщее вовлечение в спортивное движение: «нет зрителя, все действующие»[120], — гласил лозунг, который поначалу в значительной степени направлял дебаты. Спорили о том, отчего этой цели не отвечало бы некое открытое сооружение («амфитеатр») в естественном окружении ландшафта Ленинских гор с какими-то разве что эфемерными строениями. Аркадий Харлампиев как активный деятель культуры и инструктор спортивных мероприятий высказывался в основном против «спектакля»: спорт и физкультура представляют собой скорее соединение «природы, труда, общества», что обозначалось им также как «эмоциональный тонус»[121]. «Эмоциональный тонус» Харлампиев с его преимущественно научно-профессиональным подходом к физиологии выводил из собственных представлений о живом организме и объявлял «тонус» воспроизводством связи с природой. Поэтому он предлагал мероприятия на открытом воздухе с разнообразной программой — это должны были быть танцы, марши, хоровое пение, оживленное действо, в ходе которого шеренги участников разбегались бы по сторонам и вновь соединялись в центре
