Врата времени - [61]

— Я так благодарна тебе, — прошептала она. — Ты всегда остаешься верным себе и на тебя можно опереться в любую минуту.

Он ободряюще улыбнулся в ответ:

— Полно, дорогуша. Просто моя мать неустанно повторяла: “В твоей семье должно быть все превосходно!”

— Порой ты слишком усерден, милый, чем хотелось бы. Не обижайся, но я частенько мечтаю о тех временах, которые наступили для нас сразу после женитьбы. Никаких забот, никаких детей… — Она стиснула его руки. Ее лицо казалось неестественно белым. — Вспомни, Давид! Тогда в мире были только ты и я. Мы оберегали и заботились друг о дружке, а теперь мы полностью переключились на ребенка и защищаем лишь его, в то время, как сами остались совершенно безоружными перед ним! Ты понимаешь, что я хочу сказать? В больнице у меня было предостаточно времени, чтобы понять эту истину. Ведь мир так переполнен злобой…

— В самом деле?

— Я серьезно! Но правосудие защищает нас от нее. Но если бы не было его, то нас хранила бы только любовь. Вот я, например, не смогла бы сделать тебе чего-нибудь дурного, потому что ты защищен моею любовью. А наш ребенок? Он пока слишком мал, чтобы правильно осознавать любовь и ее законы. Когда-нибудь мы, может быть, и научим его этим понятиям, но до тех пор мы абсолютно уязвимы для ребенка.

— Постой, постой. Уязвимы для нашего мальчика? — Давид откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на жену.

— Конечно. Разве он понимает разницу между тем, что хорошо, а что плохо?

— Пока нет, но со временем, надеюсь, поймет.

— Но сейчас он такой маленький! Что для него мораль, совесть… — она не закончила фразы и быстро обернулась. — Что это за шорох?

Мужчина недоуменно озирается по сторонам.

— Тебе померещилось. Я лично ничего не слышал.

Но видя, как жена напряженно смотрит на дверь библиотеки, поспешно пересек комнату, открыл дверь и зажег в библиотеке свет.

— Здесь никого нет, дорогая. Ты переутомилась. Пойдем лучше спать.

Они гасят свет и в молчании поднимаются по лестнице.

— Бога ради, прости меня, пожалуйста, за все эти глупости. Я, видимо, просто перенервничала и устала, — говорит Алиса.

Давид согласно кивает. Она в замешательстве остановилась перед детской, но справившись с чувствами, резко распахнула дверь комнаты. Он видел, как супруга подошла к кроватке и склонилась над ней. Через какое-то мгновение она уже отпрянула в испуге, словно ее ударили по лицу.

— Давид!

Лейбер поспешно приблизился.

Лицо мальчика было налито кровью и мокрым от слез. Маленький ротик открывался и закрывался в бессильном крике. Глаза потемнели и стали аспидно-синими.

— Бедняга, — нахмурился Давид, — должно быть, долго проплакал.

— Плакал? — Алиса, чтобы не упасть, ухватилась за спинку кроватки. — Я ничего такого не слышала.

— Но ведь детская была закрыта!

— Так, может, от этого он так тяжело дышит, да и лицо мокрое не от слез, а потное и красное от тщетных усилий?

— Вздор. Просто он плакал в одиночестве в такой темной комнате. Пускай сегодня спит в нашей спальне. Если вдруг опять вздумает плакать, то мы окажемся рядом.

— Ты разбалуешь его, Давид.

Мужчина чувствовал на себе ее пристальный взгляд, пока переместил кроватку с сыном в их спальню. Он спокойно разделся и, присев на краешек постели, щелкнул пальцами от досады:

— Совсем вылетело из головы! В пятницу мне совершенно необходимо слетать в Чикаго.

— Только не это, — шепчет Алиса.

— Но я откладывал эту поездку уже два месяца кряду, и теперь просто необходимо лететь туда. Ничего не поделаешь — работа!

— Мне страшно оставаться одной.

— Ну, ну. Перестань. С пятницы у нас будет новая кухарка, и она будет здесь все время. Да и я постараюсь за несколько дней уладить все дела.

— Я боюсь. Не знаю чего, но мне что-то не по себе. Ты мне не веришь… похоже, что я медленно схожу с ума…

Она погасила свет и легла рядом с мужем. Ее чистое тело источало соблазнительный аромат женщины.

— Ну, если ты настаиваешь, — неуверенно промолвил Давид, — то я попробую остаться еще на несколько дней.

— Нет, поезжай, — вздохнула Алиса, — это для тебя важно, я же понимаю. Только у меня никак не выходит из головы то, что я тебе сообщила. Ребенок… Что защитит нас от него?

Прежде чем он успел ей ответить, что, мол, глупо так рассуждать о младенце, как она внезапно зажгла светильник.

— Взгляни, — шепчет Алиса.

Ребенок тихо лежал и смотрел на них широко распахнутыми голубыми глазами.

Давид выключил ночник и лег в постель. Алиса, дрожа, примостилась подле него.

— Это полный кошмар — бояться существа, тобой же рожденного.

Ее голос понизился до шепота, едва уловимого:

— Он действительно пытался убить меня. А сейчас он затаился и слушает, о чем мы таком говорим. Выжидает, когда ты уедешь, чтобы тогда наверняка покончить со мной. Почему ты мне не веришь? — она разрыдалась от бессилия.

— Любимая, успокойся, — обнял жену Давид.

Она еще долго продолжала плакать в темноте, но в конце концов уснула, попеременно всхлипывая и вздрагивая во сне. Мужчина также задремал. Уже полностью отключаясь, он успел услышать некий приглушенный звук, походивший на старательное сопение маленьких пухлых губок. “Это наш мальчик…” Сон обрывает дальнейшие мысли.