Врата - [5]

— Что-то ты нынче фокусничаешь.

И правда. Пожалуй, настроение плоховатое. Что ж, на то есть причины.

— Извини, — сказал Джек. — Взгляни на дело с другой стороны: считай это прощальным подарком перед отъездом.

— Перед отъездом? Я куда-то уезжаю?

— Нет, я. Во Флориду. Не знаю, долго ли там пробуду, поэтому решил оставить тебе запас калорий, чтоб держался на плаву.

— Во Флориду? Ты хочешь ехать во Флориду? В сентябре? В разгар сильнейшей за десятки лет засухи?

— Я не отдыхать туда еду.

— А влажность? Проникает в поры, заполняет мозги, с ума сводит. Вода в мозгах вредна для здоровья.

— Хорошо. — Джек забарабанил пальцами по прилавку. — Пожалуйста, съешь этот чертов пончик.

— Ладно, — согласился Эйб. — Если настаиваешь. За твое здоровье.

Взял, откусил, выкатил глаза.

— На свете не должно быть таких вкусных вещей.

Жуя второй пончик, Джек рассказал о звонке брата.

— Очень жаль, — посочувствовал Эйб. — Поэтому ты такой ненормальный? Не хочешь отца видеть?

— Не хочу видеть в таком состоянии... в коме.

Эйб покачал головой:

— Сначала твоя сестра, теперь... — Он поднял глаза на Джека. — Думаешь...

— Иное?[3] Надеюсь, что нет. Хотя не удивился бы, судя по развитию последних событий.

После ночного разговора с Томом он позвонил в больницу, узнал, что состояние отца стабильное, но по-прежнему критическое, получил указания, как доехать из аэропорта. Потом попробовал посмотреть кино. Начал ретроспективу Вэла Льютона, прокрутив в субботу вечером фильм «Люди-кошки». Собирался поставить «Прогулку с зомби» и не смог врубиться. Слишком отвлекали мысли об отце в коме, о досмотре в аэропорту. Выключил видео и лежал в темноте. Сон прогоняли раздумья о чем-то неведомом, дергавшем за ниточки, распоряжаясь его жизнью.

Поэтому он был наутро уставшим и раздраженным. Вероятность, что несчастный случай с отцом не так уж и случаен, довела его до предела.

— Знаешь подробности?

— Знаю только, что произошла автомобильная катастрофа.

— Ну, не слишком зловеще звучит. Сколько ему лет?

— Семьдесят один. Впрочем, он в прекрасной форме. До сих пор в теннис играет. Играл, по крайней мере.

Эйб кивнул:

— Помню, как летом разгромил тебя в семейном матче.

— Верно, прямо перед тем, как здесь разверзся истинный ад.

— He хотелось бы еще раз пережить подобное лето, — содрогнулся Эйб, будто его мороз прошиб. — Кстати, кажется, могу кое-что сообщить насчет легитимизации.

— Правда? Что?

Узнав в прошлом месяце, что скоро станет отцом, Джек принялся искать способ вынырнуть из подполья, не отвечая на неизбежные вопросы разнообразных правительственных ведомств по поводу того, где он был и чем занимался последние пятнадцать лет, почему ни разу не получал номера социального страхования[4], не заполнял анкет и за все это время не заплатил ни цента налогов.

Подумывал просто ответить, был болен, в беспамятстве, пристрастился к наркотикам, бродил по стране, жил чужой милостью, теперь выздоровел, готов стать полезным гражданином. Это сработало бы, хотя в нынешние подозрительные времена его взяли бы под пристальный надзор. Не хочется до конца жизни числиться в списках клиентов министерства национальной безопасности.

— Один знакомый из Восточной Европы обещал, что, возможно, поможет. Возможно. Надо еще немножко разведать.

Небольшая хорошая новость лучом маяка пробилась сквозь тьму, нахлынувшую после звонка Тома.

— Хоть на что-нибудь намекнул?

— По междугороднему телефону? — нахмурился Эйб. — Из своей страны? Он не такой дурак. Отработает детали — если сумеет, — уведомит.

Может быть, новость и не такая хорошая. Или потенциально хорошая.

Эйб пристально посмотрел на него:

— Ну? Когда едешь во Флориду?

— Сегодня. Только билет еще не заказывал. Хочу сперва с Джиа встретиться, может, уговорю ее вместе поехать.

— Думаешь, поедет?

Джек улыбнулся:

— Я сделаю ей предложение, от которого она не сможет отказаться[5].

6

— Прости, Джек, — покачала Джиа головой, — не получится.

Они сидели в старомодной кухне дома номер 8 на Саттон-сквер, в одном из самых фешенебельных городских кварталов. Джек нянчил в руках чашку кофе, Джиа потягивала зеленый чай. Она слегка отрастила пшеничные волосы, которые уже не облегали голову, но все-таки, по сравнению почти с любыми стандартами, оставались короткими. На ней были джинсы с заниженной талией, белая майка с круглым вырезом на груди облегала стройный торс, нигде не располневший даже на третьем месяце беременности.

Открытие, сделанное месяц назад, обоих сбило с толку. Такое событие не предусматривалось, они не были к нему готовы. Оно несло в жизнь перемены, для Джека особенно радикальные, однако они с этим смирились.

Джек рассказал об отце, как только переступил порог утром. Джиа с Томом-старшим никогда не встречалась, но была потрясена известием, приказывая немедленно лететь во Флориду. Джек не видел никакой срочности. По приезде можно только беспомощно торчать у койки отца, лежавшего без сознания. Мало что на свете претило ему сильней, чем беспомощность. А когда — если — папа очнется, сразу начнет расспрашивать, почему его не было на похоронах Кейт.

Поэтому он изложил Джиа свой план, который она отвергла.