Врата в рай - [95]

Родео на маленькой крытой арене было вполне реальным и на уровне. Мне нравился запах арены, звук бьющихся животных. Пару ребят чуть было не затоптали быки, и от ужаса она время от времени закрывала лицо руками.

Потом мы нашли ресторан, где подавали большие сочные гамбургеры и картофель фри, а ближе к ночи я обнаружил, что она неплохо владеет кием.

— Какого черта ты мне раньше не говорила! — возмутился я.

Да, похоже, пора играть по-крупному. И к полуночи она выиграла у меня кучу баксов. Я выписал ей чек.

Ноги уже просто не держали меня. Но я все еще продолжал топтаться в тусклом свете желтых огней под гремящую музыку. Ладно, последний танец — и все. Глубокий, сладкий баритон надрывно выводил «Faithless Love».

— Да, сапоги прямо для садомазо, — заявил я наконец. — Почему бы тебе не набросить на меня лассо и не дотащить до машины? Я больше не в силах и шагу ступить.

— Похоже, ты это серьезно, — отозвалась она. — Угадай с трех раз, кто собирается выйти отсюда в одних носках? Ну давай же, ковбой! Пора, как говорится, поваляться в сене.

Часов около восьми утра я нарезал круги в бассейне, во все горло распевая «Faithless Love», когда появилась Лиза, опять в сапогах и джинсах, и заявила, что нам пора ехать в Кантон. Только не в китайский, а в американский.

— Не гони лошадей, где бы это, на хрен, ни было, — ответил я, вылезая из воды. — А как насчет того, чтобы подкрепиться? Яйца «бенедикт» и пиво «Миллер» для начала?

А еще мне страшно хотелось разрезать ножницами ее джинсы «Ранглер» и еще до отъезда заняться с ней любовью. На том и сошлись.

(Ножниц у нее, конечно, не оказалось.)

Кантон — это городок в часе езды от Далласа. Там уже почти сто лет каждый первый понедельник месяца работает огромный блошиный рынок, куда съезжаются люди со всей Америки. И к десяти часам мы уже катили на юг: Лиза, как и раньше, за рулем, водитель — на заднем сиденье.

— Лоскутные одеяла, — сказала она. — Вот что мне надо. Тридцатых — сороковых годов. Их тогда шили в Канзасе, Техасе и Оклахоме, где женщины еще знали, как это делается.

Когда мы вылезли из машины, температура воздуха была сорок градусов, не меньше.

С одиннадцати до часу мы бродили по пыльным дорожкам необычного рынка, проходя мимо бесконечных столов и павильонов, набитых подержанной мебелью, древностями из прерий, куклами, картинами, коврами и всяким старьем. Лоскутные одеяла мы купили на вес. Это я точно знал, так как тащил их на плече в большом зеленом пластиковом мешке.

— Что бы ты без меня делала? — спросил я.

— Уж даже и не знаю, Эллиот, — ответила она и, повернувшись ко мне, добавила: — Стой смирно и позволь мне вытереть пот с твоего лба.

К этому времени я уже почти полюбил лоскутные одеяла, а еще узнал много нового о старых вещах: дрезденской тарелке, обручальном кольце, корзинке для цветов, одинокой звезде[8], почтовой марке. Мне нравились цвет, отделка, аура этих старых вещей, их своеобразный запах, а еще то, как продавцы вежливо торговались с Лизой, которой тем не менее каждый раз удавалось купить все по предложенной ею цене.

Мы поели хот-догов прямо у прилавка и чуть-чуть подремали под деревом в тени. Мы насквозь пропылились и страшно устали, а потому просто сидели и наблюдали за семейными парами с детьми: неотесанными парнями в рубашках с коротким рукавом, женщинами в шортах и забавными ребятишками.

— Как тебе здесь? Нравится? — поинтересовалась она.

— Нравится, — ответил я. — Здесь словно другая страна. Здесь нас в жизни никто не найдет.

— Ага. Бонни и Клайд, — отозвалась она. — Если бы они узнали, кто мы такие, точно убили бы!

— Ну не знаю, не знаю. В случае чего я смогу их осадить, — заявил я и встал, чтобы купить еще две банки пива, а вернувшись на место, спросил: — А что ты собираешься делать с этими одеялами?

Она вдруг испуганно подняла глаза, словно увидела привидение, а потом ответила:

— Буду греться!

— Не слишком-то красиво с твоей стороны, Бонни! А как насчет старины Клайда? Он что, не может тебя согреть?

Она повернулась ко мне и неожиданно улыбнулась, отчего лицо ее стало ужасно милым.

— Держись меня, Бонни, — сказал я. — Клянусь, со мной ты точно не замерзнешь!

На обратном пути в Даллас мы занимались любовью на заднем сиденье прямо на всех этих одеялах.

Вернувшись в «Хайятт», мы тут же застелили одеялами постель, что придало комнате особый шик. Потом мы поплавали, пообедали прямо в номере, и она улеглась на кровать, а я, пристроившись рядом, принялся читать ей вслух.

Я прочел парочку своих любимых рассказов, забавную главу из романа о Джеймсе Бонде, а еще кое-что из французской классики. Лиза оказалась потрясающей слушательницей. Я всегда мечтал о девушке, которой мог бы читать вслух, о чем и сообщил Лизе.

А в полночь мы снова оделись, поднялись на лифте в зал на самом верхнем этаже и танцевали, пока играл оркестр.

— Давай прокатимся, — предложила она. — Посмотрим особняки Тертл-Крик и Хайленд-Парк при лунном свете, ну сам знаешь…

— С удовольствием, если, конечно, мы сможем разбудить нашего Рипля ван Винкля и усадить его за руль. Тогда я смогу пристроиться рядом с тобой на заднем сиденье.