Врата скорби. Идем на Восток - [86]

* * *

Почти стемнело: но на горизонте, на фоне заката все еще был виден столб черного дыма. Это горела ферма Тениссонов — с той стороны уже не стреляли. Значит, мистера Тениссона уже нет в живых: он остался на чердаке за пулеметом, прикрывать отход своей семьи. И все это прекрасно понимают, но миссис Тениссон, высокая, бледная женщина — не подает виду, помогает раненым. Ждать помощи особо неоткуда: Пит Прайс прискакал из Лупаны и сказал, что полицейскую станцию уже вырезали. Сам Пит — оказался там со стадом скота: скот пропал, а торговец — матабел (им нельзя было владеть землей, но далеко не все были на работе у белых, некоторые торговали и были очень богатыми) саданул его в живот ножом прямо во время торга. Пит был еще жив — но чувствовалось, что это ненадолго. Перед тем, как потерять сознание он успел сказать, что видел среди толпы черных боевиков белых офицеров.

Кто они такие? Да кто угодно. Может, буры из Оосева брандвааг[99], совершенно свихнувшиеся на своем превосходстве над англичанами. Хотя может и нет — вооружать и поднимать восстание черных против белых может только такой белый, у которого либо нет ума, либо нет здесь колоний. Беспорядки здесь — начинаются легко, заканчиваются нескоро и протекают до крайности кроваво: а у буров своих черных сколько хочешь. Может быть, это португальцы — они всегда цацкались с черными, у них есть даже такое понятие — ассимиладо, то есть черный с правами белого. У них есть хорошие коммандос, и они давно не в ладах с родезийцами по вопросам использования своего порта и тарифов. Пользуясь тем, что Родезия не имеет выхода к морю — они задрали тарифы на провоз по железной дороге и портовый тариф настолько, что выгоднее везти товар в Кейптаун, через враждебный Трансвааль. И где справедливость? А может, это немцы. Опыт полковника фон Леттов-Форбека, впервые создавшего смешанные войска из черных солдат и белых офицеров — изучает вся Африка. Африканский солдат — многим лучше белого: он может питаться настоящей падалью, привычен к солнцу и гнилой воде, воины некоторых племен, таких как матабеле — могут без перерыва бежать целый день. Но африканцы — наивны как дети, не могут освоить современное оружие, конфликтуют друг с другом. К тому же — африканец не может подчиняться африканцу из соседнего племени, это позор. А белому офицеру — подчиняться не позорно, потому что по местным понятиям он никто. Пришелец. Чужак.

А немцы давно точат зубы на поля и шахты Родезии. Тем более что португальцы — их вассалы. Возможно, что и немцы.

Впрочем, разницы не так уж и много…

Они скрывались в холмах — это было много лучше, чем оказаться ночью в чистом поле под ударом импи — боевых отрядов племени матабелов. Когда то давно от этого — спасали выстроенные в ряд фургоны и пулеметы Максима: импи же атаковали почти полностью голые, вооруженные лишь копьями и мечами — их традиционным холодным оружием. Сейчас у них есть винтовки и, похоже, что современные пехотные винтовки Маузера как у буров в начале века. Во всем остальном они остались прежними: воин — матабел, вырывая копье или короткий меч из тела врага, кричит «нги дла!» что значит — «я поел!». Невозможность убивать — для них сродни голоду.

Патронов у них, судя по всему, тоже было предостаточно, в отличие от тех, кто был осажден на холмах. Пулеметы — два Максима, в том числе один в станковом варианте и один в ручном, а так же три Льюиса — берегли на случай массовой атаки. Отстреливались винтовками. Осадившие их матабелы зажгли костры в поле, но стрельба по ним ничего не давала: чувствовалось присутствие белых, побывавших в переделках офицеров. Отдельные стрелки обстреливали белых из винтовок, постоянно перемещаясь, основные отряды еще не закончили с грабежом ферм и угоном скота. Когда они подойдут — а это будет скоро — начнется второй и заключительный акт Мерлезонского балета. Скорее всего, это произойдет ночью, этой или следующей. Сначала будет массированный обстрел из всего, что есть. А потом — ночная атака обкурившихся бума[100] боевиков — если будет, кому ее отражать. Если учитывать, что из восьмидесяти переселенцев, укрывшихся на холмах в ожидании помощи взрослых мужчин, способных стоять на ногах и держать в руках оружие — только семнадцать.

— Что будем делать, господа? — спросил Джон Бирли, скотовод и лендлорд из местных. Для военного совета — они укрылись за валуном, дающим хоть какую-то защиту от щелкающих по камням пуль. Бирли, коренастый, седобородый эйтландер, был даже внешне похож на буров. Его жену убили оранжисты, и он поднимал ферму вместе с двумя сыновьями и дочерью. Один из сыновей — лежал сейчас среди раненых и вряд ли он дотянет даже до утра. Хотя англичане — невероятно живучи, особенно если их сильно разозлить. Другой сын и дочь сейчас на позициях с винтовками. Анджела — росла без матери, поэтому с винтовкой — даст фору любому сверстнику из тех, которые носят брюки. Хотя она и сама — давно не признает другой одежды и даже коротко остригла волосы.

— Можно отправить женщин детей и раненых подальше в холмы — сказал Тодд Барлоу, еще один англичанин — самим остаться здесь.