Граница между ЮАФП и ЙАР. Пограничная зона, слабо контролируемая территория. 29 мая 1949 года
Смущение, которое произвели две сверхдержавы, сражающиеся за клочок земли, было таким, что даже самые заскорузлые и консервативные вожди племен и племенных образований понимали: дальше так жить нельзя. Оно… оно, впрочем, и до этого было понятно: но ум оттягивает решение наболевших проблем до последнего, цепляясь за привычное и инстинктивно отвергая новое и непонятное. Молодежь из племен — а рожали много — уезжала на заработки на русские фабрики, на открывающиеся много севернее нефтяные прииски, ища лучшей доли. Многие так и не возвращались — а те, кто возвращался, рассказывали невиданные вещи. О машинах, которые так сильны, что ворочают многовековые валуны с той легкостью, как ребенок играет с камнем. О шумных, многолюдных городах, об автомобилях, текущих потоком по улицам, о стальных дорогах, по которым локомотивы перевозят тысячи людей за раз. Даже подсобные рабочие — а без образования могли взять только лишь подсобным рабочим — могли многое понять и осознать. О том, что такие же арабы как они, но живущие на русских территориях — могут написать свое имя, а многие даже письмо написать, они читают газеты, без страха ездят на автомобилях и поездах, некоторые управляются с техникой. Для тех, кто учен — дорога вперед открыта: оконченная трудовая школа на прииске дает тебе право быть не подсобным, а буровым рабочим, с этой должности можно стать десятником, потом, самый умный и умелый десятник становится бригадиром, а самых лучших — компания посылает учиться, и они возвращаются на прииски уже буровыми мастерами. А тот, кто хорошо учился и у кого есть деньги — может отдать своего сына в учение, и он может стать даже инженером. И возвращаясь на свои родные земли, они видели то, что и должны были увидеть: грязь, нищету, убожество. Уже неубедительными были речи мулл и стариков о том, что они неверные, а мы правоверные и только потому мы лучше их. Жизнь — уходила вперед стремительно, подобно локомотиву, отходящему от перрона только недавно построенного Багдадского вокзала, взмывала в небо свечой, подобно пассажирскому Юнкерсу или Муромцу — и тем, кто жил в горах оставалось лишь одно: подумать, кому и как правильно сдаться, чтобы и их вагон — оказался прицепленным к составу нового мира. Иначе — и все это понимали — через несколько лет у них не останется НАРОДА.
Британия проигрывала. Британия неуклонно проигрывала в этой схватке России по одной простой причине: британцы жили по принципу «все или ничего». Это был никем не провозглашаемый громогласно — но все же один из фундаментальных принципов жизни англо-саксонских народов: все или ничего. Победитель всегда прав, победитель забирает все и диктует условия. Конечно, на земле, в горах Афганистана и Северо-западной пограничной провинции все это и виделось и звучало немного по-другому, и тем, кто там жил и действовал от имени Империи, приходилось маневрировать. А вот русские — как раз комфортно чувствовали себя в обстановке неопределенности, недорешенности, некоего торга, люфта как в одну так и в другую сторону. Россия — была столь велика, что какое-то окончательное и однозначное решение — принять бывало почти что невозможно. Русские умели вовремя подлаживаться, идти на компромиссы, и самое главное — они умели принимать в семью. Грузинские дворяне, несмотря на все эксцессы первоначального периода совместной жизни — несмотря на всю их многочисленность, были не только приняты в семью русских дворян, но и допущены ко двору: при дворе было немало грузинских кавалеров и грузинских фрейлин — при том, что это был двор сверхдержавы! Точно так же — допущены ко двору были и некогда злейшие враги — османы, и даже некоторые шейхи, жившие южнее и вовремя уловившие, откуда ветер дует: они наперегонки покупали и строили дома и дворцы в Санкт-Петербурге и всеми способами демонстрировали свою лояльность, оставаясь в своих землях теми, кем они были до этого. Англичане — такого допустить не могли.
* * *
Немного в сторону. Автор, готовясь писать эту книгу и по привычке докапываясь до сути, долго думал о том, а что такое была Российская Империя. Ведь это было уникальное по своим масштабам, а главное — по той легкости завоевания, политическое и территориальное образование. Вспомните — как американцы воевали с индейцами, с какой жестокостью они их истребляли. Что творили испанцы на оккупированных территориях Латинской Америки, что творили англичане в Индии. И ведь Империя не развалилась она хоть в усеченном виде, но существует, верно? И почему практически не было национальных восстаний? Например, пугачевщина — огромное восстание — но там ведь не было лозунгов отделения от России, там были чисто социальные причины и чисто социальные требования.
На мой взгляд, феномен России заключался в способе объединения элит. Как известно, любое государство (кроме революционных, и то на первых годах существования) делится на элиту и податное сословье, при этом элита более или менее успешно забирает у податного сословья часть добавочного продукта и обращает его в свою собственность, расходуя, опять — таки — более или менее успешно.
