Врата скорби. Часть 2 - [51]

Он шел, хладнокровно считая расстояние шагами, и узнавая лица тех, кто ждал его – пусть они заматерели, и уже бородачи – здесь без бороды нельзя, кто без бороды, тот не мужчина. Вон Абрек – коренастый, приземистый, сильный как вол – держат на плече старый пулемет Льюиса с толстым радиатором поверх ствола и дисковым магазином. Вон Иса – у него следы крови на бурке, перевязана наскоро голова, но в руке он крепко держит отцовскую винтовку Мосина. Вон Асламбек – он самый сильный из всех, может поднять небольшого быка на плечи – и у него тоже пулемет неизвестной модели с рогом над ствольной коробкой. Вон Зайнулла – этот, конечно же, главный, у него родители происходят из древнего и уважаемого рода – да и сам он драчливый, напористый, здесь таких уважают. Князь вспомнил, как они стояли друг перед другом, тяжело дыша, с разбитыми в кровь лицами – каждый из них стоял за правду, хотя и сам не знал, за какую. У него – пистолет-пулемет Томпсона на ремне, с дисковыми магазинами, увесистый. У ноги – большой мешок… магазины за поясом… интересно, откуда они все это берут?

– Маршалла хуълда – вежливо поздоровался князь, подойдя ближе.

Они уже не пацаны. Они – молодые волки. Мятежники. И он уже – не пацан. Он – курсант Гатчинского высшего воздухоплавательного училища, будущий офицер ВВС и командир стратегического бомбардировщика. Именно поэтому – происходит то, что происходит. Именно поэтому – он уже знает чем закончится их разговор, даже не начав его.

Потому что иначе быть просто не может. Иначе – кто-то из них перестанет быть самим собой. А это – хуже смерти.

Молчаливая дуэль взглядов – завершилась ничем. Зайнулла шагнул вперед, его лицо было злобным и каким-то кривым

– Как ты смеешь говорить на языке моего народа? – сказал он – ты украл мою землю и хочешь украсть еще мой язык?

Зайнулла не говорил – он огрызался, как смертельно уставший и готовый к последней схватке волк – князь Шаховской вдруг понял, как он будет с ним говорить с этим человеком, с этим смертельно озлобленным молодым горцем. Так же, как говорил бы с ним отец – спокойно, вежливо. Нет, он не сорвется – не ждите.

– Я всего лишь поздоровался с тобой, Зайнулла – спокойно сказал князь – и не услышал приветствия в ответ. Или война заставила тебя позабыть про вежливость?

– Кто ты такой? – спросил Зайнулла – где твой отец? Я хочу говорить со старшим.

– Я тот, кто не раз бил тебя, Зайнулла – но ты так ничему и не научился. Что касается моего отца – то он тяжело ранен и при смерти.

– Альхамидулиллях… – сказал кто-то

– Если ты не падешь в бою, Зайнулла – тем же ровным голосом сказал князь – знай, что я найду и убью тебя. Возьму кровь за кровь.

Чеченцы скалились, но уже не так уверенно.

– А где твой отец, Зайнулла? Где твои дед и прадед, может, кто-то из них напомнит тебе о хороших манерах?

Зайнулла оскалился как волк – но не прыгнул. Князь еще сильнее сжал рубчатое тело гранаты в кармане. Палец был в кольце, усики разогнуты. Дернул – и…

– Моего отца убили вы, русисты. Но речь не об этом. Это наша земля. И мы все равно возьмем ее, не сегодня, так завтра. В лесах и горах вокруг – скрывается тысяча моджахедов. Зачем тебе умирать, русский? Мы предлагаем тебе – иди с миром. Мы не тронем тебя.

– А моих людей?

– Не тронем и их. Ты нам не нужен. Ты пес – а нам нужен хозяин.

Князь покачал головой

– Пусть твои моджахеды придут сюда. Я хочу их увидеть.

– Это будет последнее, что ты увидишь, русский.

Князь улыбнулся – и чеченцам стало не по себе. Довольно примитивные, мало образованные – они, тем не менее, сохранили то самое животное чутье, которое позволяет молодому волку не вступать в драку за самку со старым и матерым… в животном мире сражаются только примерно равные, слабый подожмет хвост и уйдет, лишней крови не бывает. Точно так же и люди раньше… в большинстве случаев решали конфликты меж собой без лишней крови… до тех пор, пока не появились посланцы из далеких стран и ночные бомбардировщики, всегда готовые сбросить груз туда, где горят три выстроенных треугольником костра. А сейчас они увидели перед собой человека, отринувшего от себя все лишнее и готового отдать всего себя самому древнему и самому страшному искусству – искусству войны. И человека, готового даже смерть – встретить с улыбкой.

Чеченцы, сами ведущие войну уже две сотни лет знали, что такого человека можно убить – но победить его нельзя…

– Лает тот, кто не может укусить – сказал молодой князь.

– Неверная собака, ты меня пугаешь?!

Зайнулла, оскалившись как волк, выхватил пистолет – кстати, не Наган, не старый Смит-Вессон, который обычно тут бывает, настоящий Кольт-1911, откуда только берутся такие. Приставил к голове русского, который и старше то был всего на год – а вместе, им было не больше сорока. Князь медленно потянул руку из кармана – и в кармане была осколочная граната. Пальцы крепко прижимали рычаг. Кольцо болталось на большом. Чеченцы в страхе попятились, они поняли – русский стал в горах, в драках с ними таким же, как и они, и теперь он может подорвать их, прямо здесь и сейчас, подорвав заодно и себя, отказаться от своей жизни как от проигранной карты. Нет, совсем не на то они рассчитывали, когда нападали на русских. Когда на поле брани сходятся настоящие мужчины – ничего хорошего не бывает. Бывает только смерть…