Врата рая - [7]

Когда я наконец отправился спать, заснуть не представляло особой трудности, и если я спал, грезы милосердно обошли меня.

3

Следующий день был длинным и утомительным, каким только может быть дело приведения в порядок нашей работы. Когда мы раскрутили все это, я отбросил пустяковые ссоры с Зено для того, чтобы сбросить свое раздражение и решил, что настало время замкнуться и изолировать себя.

Я выбрал один из валов ступицы, и карабкался по ступенькам на верхние палубы до тех пор, пока позволяла идти лестница. Я двигался по направлению к ступице станции и, по мере того, как я шел, гравитация уменьшалась в соответствии с изменением угловой скорости. Мне всегда нравилось это чувство постепенного уменьшения веса, когда ощущаешь легкое расслабление. Уменьшение бремени тела всегда разгружает мозг.

Перемещение из кружащейся станции в «неподвижную» ось дало мне чувство небольшого головокружения и мне пришлось присесть, чтобы сделать паузу у главного входа. Потому что в оси сила гравитации была равна нулю и этого оказалось достаточно, чтобы заставлять думать где верх, а где низ. Но в своих мысленных представлениях я всегда видел дверные створки «внизу», а башню наблюдения «сверху». С того места вы могли бы увидеть небо с обнаженными звездами. И созерцая ужасную, засыпанную песком звезд вечность, вы должны думать о себе как о глядящем вверх, только потому, что верх, метафорически, означает прямой путь к небесам.

Ребята в астрономическом отделе принялись за работу. Ведь по нашему календарю, имитирующему земной, уже второе января и праздник закончился. Они не обращали на меня внимания. Сами они не использовали для наблюдения смотровую площадку: астрономия и простое разглядывание звезд — две большие разницы, уверяли они меня.

Я подплыл к поручню и закрепился у него так, что смог смотреть на созвездие Стрельца, где центр Галактики скрывался за завесой межзвездной пыли.

Конфигурация ярких звезд, которую еще древние назвали Кентавром-Стрельцом, терялась в море звездной пены, чей свет ослеплял глаза и будоражил воображение. Этот свет нужно уметь использовать некоторые находят его слишком сильным, чтобы переносить безболезненно. По всему видно, что только половина персонала станции бывала здесь хотя бы раз, а остальные за пять лет службы ни разу не взглянули на обнаженные звезды. Некоторые утверждали, что вид звезд пробуждает у них чувство, словно они стоят перед Господом; другие, что они такие крохотные, словно песчинки. Они вынуждены были подавлять подобные чувства, специфические и многосоставные. Для меня сенсацией было все, что не переходило в разряд благоговейного молчания. Это был уникальный опыт сам по себе, поскольку он не нуждался в сравнении с каким-либо видом трансцендентальной бессмыслицы.

По перилам полз крохотный паук, совершенно не обращавший внимания на грандиозное зрелище за стеной, хотя у него было достаточно глаз, чтобы видеть. Конечно, это земной паук. Главная задача станции состояла в изучении чужеродной биологии, но мы не позволяли образцам свободно разгуливать. Возможность занесения опасного заболевания запрещала подобное безрассудство, за исключением самого Зено, проведшего на Каликосе долгий срок карантина. Во всяком случае, лишь Земля и Каликос имели жизненные системы достаточно развитые, чтобы произвести организмы столь развитые, стоящие так высоко по эволюционной шкале, как пауки.

Я сдул паука с его высокого насеста, зная, что он может поплыть, вращая невидимую нитку серебра до тех пор, пока не ухватится за что-то твердое. Было похоже, что он имел большой опыт в обращении с невесомостью. Он мог расти здесь сотни поколений. Я заинтересовался, какие изменения могли произойти на биохимическом уровне в результате естественного отбора, опирающегося на приоритет невесомости. Следует ли мне ловить его, чтобы подготовиться к длительному изучению? Затем я вспомнил, что у меня нет времени, и отметил про себя, что нужно записать свои соображения на диктофон. Прийти, чтобы тщательно все обдумать: пауки предполагали мух некоторые особи могут питаться кусочками человеческой кожи и другими осколками, собранными здесь в изобилии. Может быть, подумал я, здесь, при нулевой силе тяжести, есть полноценная экосистема.

Я взглянул на сверкающую панораму, заинтересованный, где же может находиться звезда, вокруг которой обращается Земля-III. Она была бы видимой звездой, пришел я к выводу, если только это спектральный класс Ж и расстояние не более двести световых лет. Но среди множества подобных светил она может быть невыразительной.

Все звезды, которые были видны с орбиты Марса, могли быть достигнуты через гиперпространство, но мы управлялись лишь с их пригоршней. Остальные манили нас светом, покинувшим их сотни и тысячи лет назад, но в гиперпространстве они не были видны. Все прыжки в гиперпространство, за исключением тех, что были освоены людьми, были прыжками во Тьму; и темнота, в согласии с исчислением вероятности, существовала всегда при подобных прыжках. Наши ГПП-корабли прыгали к звездам настолько отдаленным, что с Земли их не было видно, и даже в межгалактическую бездну за нашим спиральным рукавом, зная, что мы могли попасть домой снова через обратный гиперпространственный прыжок к орбите Марса. Не найдя другой звездной системы в прыжках наугад, они прыгали вновь и вновь, чтобы вынырнуть в пределах нескольких миллионов километров от чужой звезды, что было гораздо труднее, чем попытаться отыскать полдюжины иголок в стоге сена.