Врата рая - [20]

Спорно, что реальны прогрессивные изменения в эволюции — по направлению к большей организованности и сложности в сторону большей индивидуальной приспосабливаемости и всего ряда поведенческих возможностей, включая и разумность — но приходит от изучения враждебного окружения, от специфической конкурентности и отбора. Моей теорией, по крайней мере было то, что настоящие жизненные изменения в эволюции земного прошлого произошли не как результат катастроф и волн инстинкта, но в течение геологически спокойных времен, когда виды имели жизнь относительно легкую, когда мутации не карались так сурово и генные взносы могли разнообразиться — когда там было время для природы руководить экспериментами.

По такой логике, нет нужды в предположении, что Наксос «примитивный» родственник Земли. Существовала веская причина, вне сомнения, ожидать его "отличие", но прийти к выводу, что он находится на том же эволюционном пути, только более благоприятном, чтобы удержаться на амфибийном уровне, казалось мне слишком непростительным. Может быть вся жизнь на Наксосе — весь комплекс живой жизни, по крайней мере — был амфибийным… но если так, заключил я, она не нуждается в том, чтобы там было что-то более сложное, чем лягушка. Это могло произойти из-за того, что на Наксосе слишком много воды, так обильно распределенной, что нет большего преимущества в том, чтобы не быть амфибией.

Второй довод, который мне не нравился в эволюционно запретительной гипотезе было то, что (так я мог толковать факты) она не оставляла места для растений. Они не укладывались в укатанную колею, чтобы обеспечить подобие растительности Девония. Тогда существовало множество цветущих растений, много разнообразных деревьев и — самое многозначительное — много различного рода трав. Насекомые тоже были весьма разнообразны. Может быть там не было рептилий, которые могли откладывать яйца в твердой защитной скорлупе, помогавшей выжить в период засухи. Может быть там не было птиц, но по-моему, это только подразумевает, что сложность позвоночной жизни должна выражаться каким-то другим путем. На Земле амфибий «заменили», на Наксосе они остались — может быть делали то, чего амфибии на Земле никогда не имели возможности сделать.

Я нянчился с этими идеями, пока не обратил внимания на недостаток скудной информации и невозможность получить ее на «Ариадне». Я не обращался к своим компаньонам достаточно громко. Для такой осмотрительности были свои причины (Причина, по которой я не должен ничего делать из-за страстной тяги Джесона Хармалла к секретности и, кроме того, я был не в состоянии защитить свои предположения перед лицом строгих критиков и факта, что любой ученый хочет иметь маленькую теорию в своем рукаве на случай, когда она поможет ему первым ответить на неожиданную головоломку. Внутриспецифическое состязание не является особенностью только генного набора).

После нескольких часов изучения фотографий и сравнения фактов, я начал чувствовать, что закон об уменьшающихся отдачах был определенно навеян колокольным звоном, и что там не много можно будет узнать без того, чтобы действительно не ступить на поле. Осторожность все-таки напоминала, что я солдат ищущий жизненных ключей к загадке смерти авангарда «Ариадны». Зено и Ангелина Хесс также допускали своеобразие жизни Наксоса. Кроме Везенкова, который, все же как паталогоанатом, мало интересовался экологическими анализами или общими разговорами.

— Время идет, — объявил он в своей неподражаемой манере. Обыкновенная чертова глупость. Ответ в трупах. Сгнивших.

Он повторил свое мнение капитану д'Орсей, которая пообещала, что мы приступим к этому, как только прибудет все оборудование с "Земного Духа", которое постепенно в капсулах доставят на поверхность.

— Это не легкая работа, — заметила она. — Падение сквозь атмосферу не является таким гладким, как скольжение в гиперпространстве. Даже с лучшими парашютами существует небольшой удар при контакте с поверхностью.

— Следует использовать челнок, — ворчал русский.

— Расточительно, — возразила она. — Один челнок за десять рейсов принесет груз четырех капсул, если в нем. Мы хотим, чтобы челнок привез весь экипаж, если не будет ничего угрожающего… если вы поможете нам установить, что произошло и предотвратить повторение этого.

— Во всяком случае, вы должны использовать челнок для того, чтобы поднять нас, — отметил я.

— Если бы вы доказали, что опасности нет, — ответила капитан, челнок, который опустит вниз второй экипаж, сможет забрать вас назад. Если же вы докажете. что опасность слишком велика, то тогда может появиться вариант, что вас вообще не будет нужды возвращать назад.

Я мог оценить выгоды довода, но он мне не нравился. Очевиден факт, что использование челнока, способного садиться и взлетать снова энергетически более дорого, чем заброска в защитных капсулах, но я думал, что особые обстоятельства не дают причин особо скупиться. По крайней мере вероятна случайность, что мы сможем доказать непригодность планеты к заселению и все еще будем нуждаться в подъеме… и был также шанс, когда наше выживание будет зависеть от способности унести побыстрее ноги.