Врата Порядка - [37]

Поселок напоминал деревни холиастов, какие Хорст видел в горах, только дома оказались выстроены не из камней, а из бревен, да там, где полагалось располагаться святилищу, виднелась кубическая туша храма Порядка.

Как выяснилось чуть позже, местные жители внешностью и повадками больше напоминали людей, чем обитателей гор.

– Эй, красавица, есть тут у вас постоялый двор? – спросил Альфи у попавшейся навстречу женщины.

Та пугливо вжала голову в плечи и метнулась в сторону.

По землям государства Таол Хорст и его спутники двигались третий день. С каждым ходом к югу дыхание весны ощущалось все явственнее. Ветра теряли зимнюю свирепость, небо все чаще протаивало до ослепительной синевы, и даже вечерний морозец покусывал не зло, а скорее игриво.

На горизонте росли, поднимались зубчатой стеной горы, все ярче блестел снег на их вершинах.

– И что с ними делать? – уныло вопросил наемник, огладив лысину. – Придется искать самим, по запаху.

Постоялый двор обнаружился, как и следовало ожидать, рядом с храмом.

Выглядел он основательно заброшенным, и только протоптанная в снегу тропинка указывала, что в скособоченное здание, «украшенное» дырявой крышей и парой пристроек-сараев, заглядывают люди.

Или скорее холиасты.

– Эй, есть тут кто? – заорал Альфи во всю глотку, заставив отозваться собак по всему селению.

– Сомневаюсь, – заметил Хорст.

Внутри постоялого двора что-то зашуршало, дверь открылась и наружу высунулась увенчанная темными лохмами голова. В красных глазах отразился страх, затем изумление и голова сделала попытку спрятаться обратно.

– А ну стой, приятель! – Альфи соскочил с коня и решительно пошел к двери. – Ты хозяин, что ли?

– Ну, я, – созналась голова после некоторой паузы. – А вам чего?

– Поесть и переночевать. Или ты людей не пускаешь? – в ладони наемника блеснули золотые кругляши таольских монет, именуемых бхарами.

Прошлую ночь путники провели в довольно большом городке, и там Хорст отнес несколько сотворенных еще по дороге в Неорид украшений из серебра к ювелиру.

– Ы… – голова высунулась чуть дальше, явив взглядам тощую шею и не стираный с самого пошива кафтан. – Почему? Заходите, коней можете оставить вон там. Где-то у меня был овес…

– Больно уж жадно этот тип глядел на деньги, – проговорил Радульф, когда хозяин скрылся внутри. – Не нравится мне это.

– Пусть глядит, – ответил Хорст, – шустрее будет бегать, чтобы заработать.

Бывший десятник только головой покачал.

Конюшня оказалась темным, хоть и просторным сараем, пахло внутри него плесенью.

– Если тут и комнаты такие, то я… – проговорил Альфи.

– Предпочтешь ночевать на улице, – закончила фразу Илна. – Я угадала?

Лысый наемник мрачно посмотрел на нее и ничего не сказал.

Главный зал постоялого двора тоже выглядел сараем, по недоразумению уставленным столами. В углах висела паутина, а со стороны кухни доносились возбужденные голоса, прерываемые звяканьем посуды.

– И нам здесь жить, клянусь милостью Творца-Порядка, – вздохнул брат Ласти.

– Для ночлега попросим одну комнату, и установим дежурства, – сказал Хорст, глядя на хозяина, с улыбкой на грязной морде несущего огромный кувшин. – И не пейте много. Кто знает, что там за бурда…

Кувшин хряпнулся на стол с такой силой, что ножки опасно заскрипели, а доски пола чуть заметно прогнулись. Таолец вытер лоб и с радушием, которому поверил бы только слабоумный, пригласил:

– Садитесь, гости дорогие. Сейчас мы вас накормим, напоим…

Путешественники переглянулись и принялись рассаживаться, загрохотали отодвигаемые лавки.

Альфи храпел негромко, но ритмично, словно кто-то перекатывал по черепичной крыше железную палку. Брат Ласти что-то бормотал, будто и во сне продолжал молиться. Илна негромко сопела, а Хорст лежал неподвижно, точно растворился в окутавшей комнату тьме.

Радульф сидел на табуретке у двери и героически боролся с очередным зевком. В животе что-то неприятно бурчало, напоминая об ужине, скудном и на редкость невкусном.

Пиво им подали такое, что никто не осилил больше половины кружки, а мясо жесткостью могло поспорить с подметкой. Лишь хлеб оказался более-менее ничего, но уж не стараниями хозяина.

Справившись с бунтующими челюстями, бывший десятник прислушался.

На улице царила тишина, лишь далеко, на окраине селения гавкала и никак не могла успокоиться собака. Зато внизу, на первом этаже время от времени возникали непонятные шорохи.

Когда на улице захрустел под чьими-то ногами снег, Радульф приподнялся со стула, но потом сел обратно. Понял, что добраться до окна, не разбудив никого, не получится. Накатила очередная волна сонливости.

Борясь с ней, бывший десятник уловил шаги совсем рядом, в коридоре. Негромко скрипнула доска в полу, за ней другая.

На мгновение Радульфу показалось, что он заснул и видит сон, и бывший десятник затряс головой, отгоняя дремоту. Потянул за эфес и меч с негромким шорохом вылез из ножен.

– Давай! – рявкнули в коридоре, больше не скрываясь, и в дверь ударило что-то тяжелое, брызнули в стороны щепки.

Радульф вскочил, доски разъехались, пропустив внутрь оконечность толстого бревна и желтый дрожащий свет. После второго удара дверь слетела с петель, и в комнату ринулись орущие, размахивающие оружием люди.