Врата империи - [8]

Несколько минут спустя эмир и его небольшая свита ехали по тенистым улицам, мимо спящих садов и шестиэтажных дворцов из розового мрамора, лазурита и золота.

Стражник, стоявший возле маленьких уединенных ворот, громко крикнул и поднял пику.

– Собака! – Ширкух поднял лошадь на дыбы и навис над стражником, словно облаченное в шелк смертоносное облако. – Я Ширкух, гость твоего хозяина!

– Но мне приказано никого не пропускать без письменного распоряжения, с подписью и печатью визиря, – возразил солдат. – Что я скажу Шавару?

– Ты ничего не скажешь, – пророчески произнес Ширкух. – Мертвые не разговаривают.

Его сабля сверкнула и опустилась, и солдат осел на землю, с разрубленными шлемом и головой.

– Открывай ворота, Али, – рассмеялся Ширкух. – Сегодня ночью правит Судьба – Судьба и Предназначение!

В облаке освещенной лунным светом пыли они вырвались за ворота и помчались по равнине. На каменистом отроге Мукаттама Ширкух придержал лошадь, оглядываясь на город, который лежал в лунных лучах словно призрак мечты; здесь смешивались кирпич, камень и мрамор, роскошь и нищета, великолепие и убожество. На юге сверкал под луной купол Имама Эш-Шафи; на севере возвышался гигантский замок Эль-Кахира, черные стены коего отчетливо вырисовывались в белом сиянии луны. Между ними лежали остатки и руины трех столиц Египта; дворцы, на которых еще не высохла известь, стояли рядом с обрушившимися стенами, населенными лишь летучими мышами.

Ширкух рассмеялся и издал торжествующий радостный крик. Его лошадь встала на дыбы, а сабля сверкнула в воздухе.

– О, невеста в золотом одеянии! Жди моего возвращения, Египет, ибо, когда я вернусь, я вернусь вместе с воинами и всадниками, чтобы заключить тебя в свои объятия!

* * *

Аллаху было угодно, чтобы Амальрик, король Иерусалима, находился в Даруме, лично наблюдая за укреплением этой маленькой заставы в пустыне, когда в ворота въехали посланники из Египта. Амальрик был осторожным и подозрительным королем, рожденным для войн и интриг.

В зале замка египетские эмиссары приветствовали его, сгибаясь до полу. Джайлс Хобсон, выглядевший довольно смешно в пыльном шелковом халате и белом тюрбане, неуклюже протянул ему запечатанный пакет от Шавара.

Амальрик вскрыл его и прочитал, рассеянно меряя шагами зал, словно золотогривый лев, величественный и вместе с тем опасный.

– Что это за незаконнорожденный сын короля? – внезапно спросил он, уставившись на Джайлса, который ничуть не смутился.

– Всего лишь небольшая ложь, ваше величество, – признался англичанин, уверенный, что египтяне не понимают норманно-французского. – Я вовсе не незаконнорожденный; я законный младший сын шотландского барона.

Джайлсу вовсе не хотелось, чтобы его пинком отправили на кухню вместе с остальными слугами, и он предпочел придерживаться легенды о знатном происхождении, разумно полагая, что король Иерусалима не слишком знаком с благородными семействами Шотландии.

– Я встречал немало людей, у которых не было доспехов, боевого клича и богатства, но от того не менее достойных, – сказал Амальрик. – Ты не останешься без награды. Мессир Джайлс, ты знаешь, насколько важно это сообщение?

– Визирь Шавар кое-что говорил мне об этом, – признался Джайлс.

– Судьба Средиземноморья висит на волоске, – сказал Амальрик. – Если один правитель завладеет и Египтом, и Сирией, мы окажемся зажатыми в тисках. Пусть лучше Шавар правит Египтом, чем Нур-эд-дин. Мы отправляемся в Каир. Пойдешь с нами?

– По правде говоря, милорд, – начал Джайлс, – я крайне устал...

– Верно, – прервал его Амальрик. – Лучше будет, если ты поедешь в Акру и отдохнешь от своих странствий. Я дам тебе письмо к лорду. Сэр Жискар де Шатильон даст тебе все, о чем ты попросишь...

Джайлс вздрогнул.

– Нет, милорд, – поспешно сказал он. – Что значат уставшие ноги и пустое брюхо по сравнению с долгом? Разреши мне поехать с тобой и исполнить свой долг в Египте!

– Мне нравится твой настрой, мессир Джайлс, – сказал Амальрик, одобрительно улыбаясь. – Если бы все чужеземцы, ищущие приключений, были подобны тебе...

– Если бы это было так, – тихо шепнул один из египтян своему товарищу, – всех винных бочек Палестины не хватило б. Мы еще расскажем визирю про этого лгуна.

Но, так или иначе, на рассвете этого весеннего дня закованные в железо воины двинулись на юг; над их шлемами развевалось большое знамя, и наконечники их копий холодно сверкали в сумеречном свете.

Их было немного; сила королевских крестоносцев заключалась в качестве, а не в количестве. В Египет отправились триста семьдесят пять рыцарей: знатные господа из Иерусалима, бароны, чьи замки обороняли восточные границы, рыцари святого Иоанна в белых накидках, мрачные тамплиеры, искатели приключений из-за моря, с красными от северного холодного солнца лицами.

Вместе с ними ехала группа туркопольцев – турок-христиан, крепких мужчин на выносливых лошадках. Следом за всадниками громыхали повозки – в них и рядом с ними ехали слуги, оборванцы и проститутки, сопровождавшие любое войско.

Дюны Джифара вновь огласились топотом копыт и лязгом доспехов. Железные воины вновь ехали по старой военной дороге – дороге, по которой столь часто ездили их отцы.