Врата «Грейвз» - [85]

– Или что?

– Или, Чарли? Или?…

– Или медведь заговорит, – признал я.

– Давайте вернемся к вопросу «почему», Чарли. Почему кто-то захотел, чтобы Конан Дойл доставил Мэри Хопсон или остальных двоих на встречу с Хелен Уикем, перед тем как ее повесят? – спросила Адриана, убирая мою чашку и миску.

– Теперь мы знаем больше, чем знали два дня назад, – сказал я. – Хопсон и Уикем – одного поля ягоды. Они поддавались субгностической одержимости. А теперь мы знаем, с какой легкостью Гассман вредил своим пациентам, чтобы продолжить исследование. Поэтому один бог знает, что общего было у этих двоих в прошлом.

Она секунду подумала и сказала:

– Есть две проблемы. Во-первых, Роберт Стэнтон и Лиза Анатоль не были пациентами Гассмана, ни особыми, ни какими-то еще. Во-вторых, ничего не произошло, когда вы привели Мэри Хопсон в камеру. Вы не обратили внимания, имел место гипноз или нет. Мэри же не стала одержимой, когда вы уходили?

– По крайней мере я этого не заметил, – ответил я. – И еще одно: Стэнтон и Анатоль связаны с этим делом так же тесно, как и Хопсон. Их имена в одном списке, Лиза стреляла в меня, а Стэнтон выслеживал меня в больнице.

– Как, впрочем, и Хопсон. Что еще вы узнали из дневника, Чарльз? – спросила Адриана. – Там есть какое-то объяснение тому, что мы увидели?

– Лиза могла быть в трансе, ею мог кто-то управлять, когда она стреляла в меня или преследовала вас. Гассман все время пытался добиться того, чтобы иметь возможность влиять на своих пациентов в течение максимального периода времени на максимальном расстоянии. Если кто-то прочел его дневник до того, как доктор Гассман умер и дневник похоронили вместе с ним, этот кто-то смог начать с той точки, где смерть Гассмана прервала его изыскания. А это значит, что Лизу могли послать, чтобы она нашла и убила меня.

– Полагаю, доктор Доддс мог прочитать дневники, но, с другой стороны, его больше интересуют деньги Гассмана, чем его исследования, – размышляла Адриана.

– Может, Таунби, – сказал я. – Впоследствии ведь он занял место Гассмана. Может, Гассман успел его посвятить в тайны гипноза.

– Возможно, но он не произвел впечатление человека огромной психической силы, – сказала Адриана. – Что еще вы узнали?

– Гассман собирался в путешествие. Собирался упаковать вещи и отправиться в путь.

– А точнее? Он писал о деньгах, делах, которые необходимо завершить, или что-нибудь в этом духе?

– Подождите секунду, я вам прочитаю. – Я открыл тетрадь на последней странице и стал переводить слово в слово. – Сначала он пишет: «Я начинаю думать, что пришло время для поездки в Иерусалим. Возможно, это решение проблемы, если только это достижимо». Потом он снова говорит об этом в последней записи: «Настало время для поездки в Иерусалим, несмотря на опасности. Я должен раздобыть коробки и упаковать кое-какие вещи как можно быстрее». Его слова. По-моему, странный способ изъясняться.

– А я все поняла.

– Дословный перевод на английский звучит вполне нормально. Просто обычно так не говорят по-немецки.

– Что вы имеете в виду, Чарльз? Объясните.

Я внимательно посмотрел на текст:

– В обеих записях читаем: «Jetzt ist es Zeit für die Reise nach Jerusalem». Если перевести дословно, получится: «Пришло время для поездки в Иерусалим», но немец сказал бы по-другому. Немец сказал бы: «Jetzt ist es Zeit, die Reise nach Jerusalem zu machen». То есть: «Пришло время поехать в Иерусалим». А он пишет об этом как о предмете, а не как о действии. Он дважды это написал, и оба раза неправильно. Такую ошибку немец бы не сделал.

– Но он много лет говорил только по-английски, Чарльз. Он просто неправильно перевел, – предположила Адриана.

– Нет. Человек, писавший этот дневник, не переводил на немецкий. Он думал по-немецки. Здесь полно выражений, которые используют носители языка. Я не думаю, что он мог совершить подобную ошибку. Но так странно – оба раза одно и то же: «für die Reise nach Jerusalem», а не «zu machen».

Адриана помолчала, явно подбирая слова, и наконец сказала:

– Не хочу вас обидеть, Чарльз, но вы уверены в своем немецком? Вы уверены, что знаете, как правильно говорить?

– Это элементарно, Адриана. Этому учат в самом начале, – ответил я.

– Но вы ведь сказали, что он писал на старонемецком?

– Не на старонемецком, а старым шрифтом, но на вполне современном языке. Словарный запас и синтаксис вполне современные.

Судя по выражению лица, я ее не убедил.

– Чарльз, может, необходимо обратиться к кому-нибудь насчет немецкого? Чтобы нас проконсультировали касательно тех частей, с которыми у вас возникли проблемы, – осторожно спросила Адриана, Она не хотела меня обидеть, но прозвучало это так, будто я не справлюсь.

В себе я был уверен, но понимал, что ее привилегированное частное британское образование всегда будет с подозрением относиться к моему американскому государственному. Я решил сменить тему:

– Думаю, что надо проверить всех известных подозреваемых.

– С Таунби, Морреллом и Анатоль все просто. Они все заперты в «Мортон Грейвз», – сказала Адриана.

– Теперь, когда Уикем мертва, опасность для нас представляют только Стэнтон и Хопсон.

– Из тех, кого мы знаем. Возможно, есть и другие, но мы, по крайней мере, можем проследить за этими двумя. Они даже не превосходят нас численно.